Барятинский махнул рукой.
— Я их прогнал. Никакого толку от них — только время прожигают. А мне делами заняться надо, запустил я поместье.
— Вот-вот, — одобрительно кивнул я.
— Слушай, Никита! — сказал Барятинский. — Спасибо тебе за то, что снял с меня этот долг за пароход! Я голову сломал — думал, где деньги найти.
— На здоровье, — улыбнулся я.
— Если тебе какая помощь понадобится, ты только скажи, — предложил Барятинский. — И это… может, все же, ко мне?
Ага! И тогда мой визит в столицу превратится в одну затяжную пьянку.
— Спасибо, Гриша! — ответил я. — Но даже Ксантипп столько не выпьет. Так что увидимся.
— Почему это не выпью? — встрепенулся Ксантипп.
— Сиди уже, — цыкнул я на демона.
Уставшие от плавания пассажиры спешили на берег. Среди них я заметил седобородого цыгана — он тащил на крепком кожаном поводке тощего медвежонка. Медвежонок поминутно садился на задние лапы, мотал головой и угрюмо рычал.
— Иди, падла! — зло приговаривал цыган. — Тебя уже мясники заждались!
— Никита, забери у него медвежонка! — заныл Умник.
— А что я буду с ним делать? — удивился я.
— Подари его мне! Я буду его выгуливать и дрессировать.
— Умник ты с дуба рухнул? На каких демонов нам медведь в Столице?
— Он нам пригодится! — упёрся Умник. — Почему Проныре можно, а мне нельзя?
Действительно, а почему? Почему бы не отметить прибытие в Столицу добрым делом?
— Демоны с тобой! — ухмыльнулся я.
Я догнал цыгана уже на причале, где он торговался с двумя угрюмыми мускулистыми типами. Похоже это и были мясники.
Медвежонок растерянно сидел рядом.
— Да ты посмотри, сколько в нём жира! — убеждал цыган одного из мясников. — У тебя медвежатину в любом ресторане с руками оторвут!
— Какой жир? — презрительно ответил мясник. — Он же тощий, как велосипед! Больше трёх червонцев не дам.
— Посторонись, уважаемый! — вежливо сказал я мяснику. — Я покупаю медвежонка.
— Поздно, вашбродие, — ухмыльнулся мясник. — Медвежонка мы забираем.
Я смерил его задумчивым взглядом.
— Ты свиную тушу за сколько минут разделываешь?
— Ну, — задумался здоровяк над неожиданным вопросом, — минут за десять.
— Хочешь, покажу тебе, как разделать её за минуту?
Я многозначительно ухмыльнулся и положил руку на рукоять меча.
— Прямо здесь и покажу.
Мясник открыл рот, чтобы что-то сказать, но приятель потянул его за рукав.
— Идём, Вася! Брось ты этого медвежонка, не стоит он того. Простите, вашбродие!
Я проследил за тем, как они пробираются к своему фургону, и повернулся к расстроенному цыгану.
— Два червонца тебе хватит?
— Да как же, ваше благородие? — запричитал цыган. — Медвежонок-то умный, я ведь как с ребёнком с ним нянчился. А жирный какой, сами посмотрите!
— Вот и плохо, что жирный, — строго сказал я. — По деревьям не сможет лазить.
— По каким деревьям? — обалдел цыган.
— По высоким, — ухмыльнулся я. — Больше червонца не дам.
— Да разве он жирный? — торопливо сказал цыган. — Он же тощий! А ловкий какой — на любое дерево вмиг залезет!
Я с сомнением оглядел медвежонка.
— И вправду тощий. Больше пяти рублей не стоит, но можем еще поторговаться.
— Забирайте! — махнул рукой цыган.
Сообразил, что еще немного — и он окажется мне должен денег впридачу к медведю.
Я нашёл в кармане горсть монет и высыпал их в руку цыгана.
— Бери, пока я добрый, и вали на все четыре стороны.
Цыган скрылся в толпе, недовольно бурча себе под нос.
— Примеряй обновку, Умник! — весело сказал я демону-менталисту.
И щелчком пальцев воплотил демона в медвежонка.
— Цыган тебя обманул, Никита! — сказал Умник. — Он этого медвежонка весной за рубль купил у каких-то пьяниц.
— А ты откуда знаешь? — удивился я.
— Мне медвежонок сказал.
— Ничего, — хмыкнул я. — Вот рукоположусь и нашлю на цыгана божью кару.
Прямо на причал медленно выехал длинный черный лимузин. Летнее солнце отражалось в стеклах, покрытых непроницаемой тонировкой. На длинном широком капоте сверкала позолоченная статуэтка, изображавшая орла с гордо расправленными крыльями.
Пассажиры и встречающие торопливо расступались перед лимузином.
Лимузин остановился возле Натальи Николаевны. Шофер в белых перчатках выскочил из-за руля, обошел машину и почтительно открыл заднюю дверцу перед племянницей графа.
А граф не бедствует, подумал я, наблюдая, как Наталья Николаевна усаживается в машину.
Она что-то сказала шоферу, и он бросил взгляд в мою сторону.