Глава 3
Я толкнул калитку, но она не поддалась. А я ощутил легкую вибрацию магического поля. Похоже, в прутья калитки был встроен сигнальный артефакт — он предупреждал хозяев, что в дом пытаются проникнуть.
Разумная и понятная предосторожность.
Через минуту из дома появился Прохор и поспешил ко мне по дорожке, заваленной прошлогодними листьями.
— Явился-таки? — хмуро сказал он, отпирая калитку огромным ключом, который висел у него на поясе. — Ну, проходи!
Он повел меня в обход дома прямо к флигелю. Сухие листья шуршали под ногами, вызывая мысли об осени.
Еще один ключ со скрипом повернулся в замочной скважине.
— Здесь будешь жить, — проворчал Прохор, протягивая мне ключ. — Спальня есть, столовая тоже. И ванна работает.
— Хорошо, — улыбнулся я, оглядывая помещение. — Когда я смогу увидеться с твоим хозяином?
— Незачем барина тревожить, — угрюмо сказал Прохор. — Не принимает он.
— Тревожить не стану, — согласился я. — А поговорить с ним мне необходимо.
— Зачем это? — насторожился Прохор. — Если что надо — ты мне скажи.
Я терпеливо улыбнулся. Потом аккуратно взял старика за отворот мундира, осторожно приподнял и задвинул в угол между вешалкой и стеной.
— Послушай, Прохор! Я не просто так сто лет живу на свете, и тебя вижу насквозь. Сначала ты не хотел меня селить, а когда узнал, что я ликтор — сразу передумал. А что это значит?
Я сделал паузу, но Прохор молчал. Только выцветшие глаза упорно смотрели в сторону.
— Это значит, что твоему барину кто-то угрожает. Обращаться в полицию он не хочет. Ты тревожишься за него, поэтому и решил, что я могу помочь. Злодеи увидят меня и отстанут — хотя бы на время.
— С чего ты взял? — пробормотал Прохор. — Пусти!
И уперся руками мне в грудь.
Да пожалуйста!
Я отпустил его и шагнул в сторону. Прохор, не глядя в глаза, протиснулся мимо меня и заковылял к выходу. Но я негромко бросил ему в спину:
— Я могу помочь. Мне у вас нравится. Вечером загляну на чай, и вы с графом расскажете мне все, как есть. Какое варенье взять к чаю?
Старик остановился в нерешительности. Пару секунд раздумывал, потом, не оборачиваясь, буркнул через плечо:
— Варенье есть. Конфет шоколадных купи — барин их очень любит. А у нас…
Он не договорил и махнул рукой.
Понятно. Нет денег даже на конфеты.
— Я предупрежу барина, — добавил Прохор.
— Хорошо, — улыбнулся я.
Прохор ушел, а я позвал Умника.
— Пробегитесь с медвежонком по саду. Все внимательно осмотрите — здесь могут быть магические артефакты и ловушки. Заметишь что-нибудь подозрительное — сразу зови.
— Хорошо, Никита! — ответил Умник. — Имей в виду — Потапа надо кормить.
— Он же только что съел шаверму, — удивился я.
— Ему мало. Он растет.
— Ладно, — пообещал я. — Вечером куплю ему мяса. Все, брысь в обход!
Прикрыв дверь, я обошел свое временное пристанище.
Уютно, ничего не скажешь!
Дверь слева вела из тесной прихожей в небольшую спальню с одним окном. В спальне стояла узкая кровать и высокий шкаф — больше ничего.
Дверь справа вела в столовую. Там тоже обошлось без излишеств — крепкий квадратный стол и два деревянных стула.
Похоже, в лучшие времена в флигеле жил дворник. Потом его уволили, а помещение стали сдавать.
Так-то, ликтор, швыряет тебя судьба — из каюты первого класса на собственном пароходе в каморку дворника.
И за эту роскошь я отвалил двадцать червонцев!
Сколько таких жилищ было в моей жизни! Гостиницы, трактиры, постоялые дворы, комнаты в особняках друзей, келья в Цитадели Ордена.
И везде я чувствовал себя как дома.
Я весело улыбнулся.
Конечно, я заплатил не за флигель. А за возможность познакомиться с опытным артефактором. И его трудности были мне только на руку — получив помощь, старый граф станет сговорчивее.
Я разобрал чемодан и развесил в шкафу свой скудный гардероб. Потом растянулся на узкой кровати, глядя в потрескавшийся потолок, и стал думать — что делать дальше.
Но через десять минут меня потревожил Умник.
— Никита, — сказал он. — Выйди на улицу.
В голосе демона-менталиста звучала тревога.
— Иду.
И поднялся с кровати и вышел на крыльцо флигеля.
Ядовитые демоны!
Перед крыльцом сидел медвежонок и крепко сжимал в зубах змею. Гадина была длиной с мою руку, не меньше. Змея неистово извивалась и злобно шипела, широко разевая пасть. На ее плоской голове яростным огнем горели алые бусины глаз.
Я не боялся змей. Но ненависть, сверкавшая в глазах этой твари, заставила меня вздрогнуть.