— Я скажу вам напрямую. Я точно знаю, что вам не удастся работать в этой отрасли. Вы не потяните. Трудный контингент.
— При чем здесь «контингент»? — Я все с большим трудом сдерживал ярость. Во мне все кипело. Я решил не скрывать свое раздражение: — Вы знаете, я могу расстроится. А в таком состоянии очень трудно удержаться от непоправимых последствий.
— Это угрозы?
— Я вас предупредил. Вы из одного министерства, я из другого. И если в государственном механизме есть бракованная деталь ее удаляют. Наверху ведь понимают, что моя работа важна, поэтому вряд ли они обеспокоятся проблемами какого-то чиновника.
— И что вы сделаете? Тоже, что с Барышниковым? — откинулся он в кресле, явно заинтересовавшись моей откровенностью.
— Зачем? С ним возни было много — суд несколько лет, арест несколько месяцев. С вами я разберусь куда быстрее.
Его лицо сделалось холодным и совершенно непроницаемым. Он окинул меня ледяным взглядом и наконец сказал:
— Все будет в лучшем виде. Вы для нас очень важный клиент. Оставьте документы у секретарши. И идите.
«Идите», хм… Выйдя из кабинета я почувствовал жажду. На довольно острый вопрос о Барышникове я ответил так, как будто бы я был не исполнителем, а организатором всех бед, которые случились с этим продажным типом. Получилось это органично. Но концовка разговора случилась как-то быстро. Он вдруг согласился. Хотя предпосылок для этого не было. Испугался угроз? Или решил по-тихому закопать наши проекты?
Секретарша отсутствовала, я положил папку с документами и увидел графин с водой в смежной комнате за полуприкрытой дверью. Зашел, попил и вдруг понял, что я невольно оказываюсь свидетелем чьего-то интимного одиночества. Акимов тоже вышел из кабинета, подошел к столу секретарши, я видел это из вспомогательной комнаты. Не найдя секретарши он огляделся (я инстинктивно подобрался, лишь бы меня не обнаружили) и как-то принюхиваясь взял в руки мои бумаги.
Он углубился в задумчивое чтение, выдав верхнюю губу вперед. Какой же он некрасивый, когда так делает! Он становится похожим на слюнявого зайца. Неужели ему об этом некому сказать? Представительный мужчина не имеет жены?
Я чувствовал неловкость. Зачем я остался? Чтобы быть свидетелем неприглядной стороны известного человека? Сейчас он что будет делать? Ковырять козявки в носу и мазать ими мои бумаги?
Губы чиновника стали вытягиваться еще больше, что было совсем уж неестественно. Так человек не может! Чиновник затрясся от нетерпения, тяжело задышал, издавая какие-то клокочущие звуки. Раскрыл уродливую вытянувшуюся вперед огромадную пасть, сомкнул ее на листках, попробовал словно на вкус, а потом — сожрал. Вот так, втянул внутрь и причмокнул.
Я потерял дар речи, а Иван Андреевич, спокойно ушел к себе в кабинет, возвращая себе лицо в прежнее состояние.
Я давно не обращался к ТеньДэна напрямую, все время чувствуя его работу и понимая, что он все время мне помогает, но тут я не выдержал:
— Ты это видел? — прошептал я.
«Еще бы, я это зафиксировал!»
— Немедленно в книжный! Или в любую зону нашего Автокомпа! — скомандовал я.
Мы приехали в книжный, минуя пробки. ТеньДэна отправил зафиксированные данные машине. Я принялся задавать вопросы несколько паникуя:
«Мы что, это проглядели?» «Это какая-то форма жизни?» «Сколько их? Какие угрозы?»
Автокомп ответил:
«Я объявил тревогу. Мы действительно просмотрели. Не просачивалось никаких сведений, о том, что такое у нас есть. Я могу только сказать, что наш противник и в Америке и в Европе вел очень активную исследовательскую работу в области генетики. И похоже, они смогли чего-то добиться!»
«Их работа чем-то схода с работой Дэна?»
«Нет, принцип, скорее всего, совершенно другой. Помнишь эпидемию год назад? У людей образовывались раны, от которых они умирали. Это их эксперименты, нами это установлено точно. Генетические, а не биологические. Теперь найден способ обходиться без ран. Но люди меняются внутренне…»
Что с временами? Активизировались биологические, генетические, электронные разработки. В каком новом мире мы живем⁉
Я устало сел за руль моего арендного «Скобаза» и стал метр за метром выворачивать на Новый Арбат. Московское движение было все прежним. Заехали мы удачно, а вот выехать так сразу не получится. Пробка была глухая. И мне казалось, что я в самом ее сердце. Зазвонил телефон появилась системная надпись от Эйта: я выведу сейчас тебя в эфир. У тебя будут кнопки управления «нравится», «не нравится», «закончить».