Одушевленному клинку неожиданно стало интересно. Он стал рассказывать об алхимии во время работы над зельями, а отец Наиля после долгих расспросов неожиданно начинал понимать, о чем идет речь. Зиргрин заметил в Риазе спящий дар целителя и предложил ему попробовать себя в алхимии. У того довольно быстро стали получаться простенькие зелья. Стало очевидно, в кого пошел талант Исы!
— Я мог бы пробудить твой талант целителя, чтобы ты мог полноценно заниматься алхимией, но для этого необходимо некоторое вмешательство моей божественной силой, все же ты не ребенок, и дар давно превратился в рудимент, — произнес однажды Зиргрин, овладевший телом Наиля для приготовления очередной порции зелий. — Но ты последователь Златоликого. Такое вмешательство может очень плохо отразиться на твоей душе.
Риаз взглянул в голубые глаза с вертикальным зрачком, через которые на него смотрела высшая сущность.
— Мне нужно подумать. Отказ от своего бога — это не шутки. Да и ты — довольно жуткий бог. Больше демона напоминаешь.
— Я не настаиваю. Все зависит от твоего желания. У тебя еще есть время, пока я не покинул этот меч.
— Если что-то решу — я скажу, — закончил этот разговор Риаз.
К концу двухмесячного периода золотистые, как и у Наиля, волосы Риаза отросли по плечи. Этого было уже достаточно, так что оба приняли решение возвращаться. Чтобы забрать некоторые вещи, они вошли в последний раз в палатку, которая изнутри была размером с дом, а с наружи не представляла из себя ничего особенного. Риаз взглянул на два мощных шеста, установленных прямо посередине.
— Всегда хотел спросить, что это такое…
Наиль взглянул на то, о чем его спросил отец и вздохнул.
— К этим шестам приковывается человек. Так его удобно пытать с разных сторон.
Мужчина немедленно отступил на шаг от того, что оказалось пыточным инвентарем.
— Кто устанавливает такое в палатке⁈
— Отец, эта палатка выдается в разведке всем мастерам смерти. Это часть рабочего снаряжения. Никогда не знаешь, куда тебя занесет и в каких обстоятельствах придется работать.
— Сын… Может… оставишь все это? Как я понял, у тебя достаточно денег, есть конезавод и винодельня, которые вскоре должны начать давать неплохой доход…
— Мы ведь об этом уже не раз говорили, — расстроенно ответил парень. — Я уже стал мастером смерти. Мое ремесло давно въелось в меня, если откажусь — то будут срывы. Кровавые срывы. Я видел дела рук других мастеров смерти во врем срывов. Да и не хочу я ничего менять. Прошу, давай не будем снова к этому возвращаться.
Риаз тяжело вздохнул. Он понимал, что его сын не сможет уйти, даже если сам захочет. Ему просто не позволят — слишком высоко он поднялся в этой кровавой карьере. Более того, корона нуждалась в нем, он был лучшим в своем деле, и его вклад во многом помог выиграть прошедшую войну. Возможно, это был бы повод для гордости, но не для отца. Отцу очень тяжело смотреть на такую жизнь своего ребенка.
Когда все было собрано, Наиль ментально попрощался со все еще дремавшей под землей вельшей. Змея вяло ответила. У нее был период линьки и, если не случалось ничего непредвиденного, она предпочитала не шевелиться. Риаз за все время даже не узнал о присутствии под его ногами исполинской змеи.
На ментальный зов из гущи Леса вышли два больших оленя с развесистыми серебристыми рогами. Это были разумные магические звери, и они любезно согласились подвезти Друга Леса и его отца.
— Ты действительно здесь словно король, — восхищенно произнес Риаз, рассматривая гордых и красивых зверей.
— Не король. Друг. Если Лесу будет нужна помощь от меня — я тоже не буду сидеть, сложа руки.
Олени перемещались по Лесу ловко и быстро. На ночь они остановились у двух сестричек-лесных ведьм. Красивые обнаженные женщины сразу положили глаз на симпатичных мужчин. Отец Наиля был от их намеков просто в ужасе, а вот сам Наиль, рассмеявшись, шепотом на ушко рассказал одной из сестричек об особенностях человеческих предрассудков, после чего они оба со смехом скрылись за деревьями. Вторая лесная ведьма, заметив страх Риаза перед ней, расстроилась, но потом решила присоединиться к своей сестре, оставив одинокого отца в пустом деревянном домике перед расстеленной кроватью размышлять о вкусах своего сына.