Таким образом, увеличение количества басилеев (или правителей с аналогичными полномочиями, но уже не называвшихся басилеями) в рамках одного полиса – результат действия разных причин. Скорее всего, даже в каждой отдельно взятой общине эти причины действовали вместе, в совокупности и том или ином соотношении. Как бы то ни было, конечный итог повсюду вполне ясен: на смену монархии повсеместно пришла олигархия, правление более или менее узкого круга аристократов. Где-то это случилось в ходе синойкизма, где-то – из-за разрастания царского рода (Басилиды в Эфесе, Бакхиады в Коринфе), где-то другие знатные роды вынудили басилеев к уступкам. Но в целом процесс шел по всему греческому миру, причем приблизительно в одни и те же сроки. К началу архаической эпохи мы уже почти повсеместно застаем в полисах Эллады аристократические режимы.
Происходила децентрализация власти, придание ей коллективного характера. Как в свое время на смену анактам пришли басилеи, так теперь их место у кормила полисов заняли аристократы. Эта тенденция продолжалась и в дальнейшем, приведя в конце концов к появлению в ряде полисов (хотя отнюдь не во всех) демократического устройства: аристократов, которые оттеснили басилеев, теперь в свою очередь оттеснил демос – вся масса граждан. Так и формировался феномен греческого полиса, постепенно обретая присущие ему черты.
Здесь не будет подробно рассматриваться дискуссионный вопрос об определении полиса. Полис – весьма сложное понятие, и любая попытка определения этого феномена порождает значительные трудности, ни одно из дававшихся определений не является общепринятым. Нам ближе всего определение полиса как городской гражданской общины, конституирующей себя в качестве государства. Как можно видеть, в этом определении делается особенный акцент на роли гражданского коллектива, которая действительно была основополагающей для полисного типа государственности. Не случайно в правовой теории и практике греческого мира полис как государство осознавался именно в качестве совокупности своих граждан.
В связи со сказанным становится понятным, почему для постижения сущности полиса особенно важна категория гражданина. Эта категория, в сущности, была новаторской; она появилась в широких масштабах и стала общераспространенной как раз в греческом полисном мире (если мы и встречаем что-то подобное на Древнем Востоке, то лишь в зачаточном виде и как побочный, второстепенный статус, а доминирующим там всегда оставался статус подданного).
В греческих же полисах именно граждане в своей совокупности составляли народ (demos). Сразу следует отметить, что сама концепция народа при всей своей кажущейся простоте и понятности отнюдь не на всем протяжении человеческой истории имела одинаковое наполнение и одинаковые коннотации. Достаточно проиллюстрировать это несколькими примерами. В нашем, современном понимании народ (если брать это понятие в строгом техническом смысле) – это совокупность всех жителей данного государства. В понимании, скажем, средневековом народ – совокупность низших общественных слоев: феодал оскорбился бы, если бы его причислили к народу. Античное, полисное понимание не совпадает ни с современным, ни со средневековым. Оно подразумевает, что народ – совокупность граждан, лиц, пользующихся неотъемлемыми гражданскими, в том числе политическими правами. Иными словами, получается, что народ в данном понимании – это как бы высший слой общества; лица более низкого статуса из него исключались.
Наряду с гражданами, с народом на территории полиса жили и другие лица, не пользовавшиеся гражданскими правами (рабы, переселенцы-метэки, женщины). Все эти люди, разумеется, не могли не быть частью общества. Но, как видим, при всем том они не входили в состав гражданской общины, в состав полиса, а следовательно, парадоксальным образом не причислялись к понятию народа.
Членами этого последнего были только совершеннолетние свободные мужчины, да и то не все, а лишь удовлетворявшие определенным требованиям. Важнейшим из этих требований являлось происхождение, по меньшей мере по прямой мужской линии, от предков-граждан. С выходцами из других городов и их потомками любой – без исключения – полис делился гражданскими правами в высшей степени неохотно; в доэллинистическое время случаи предоставления статуса гражданина (политии) «чужеземцу», пусть даже и такому же греку, были единичными и обусловленными, как правило, исключительными обстоятельствами. Были и другие критерии гражданина (владение земельным наделом, служба в войске). Но эти критерии были скорее «идеальными», чем обязательными, и допускали большее количество исключений. Гражданин, не участвующий в военных мероприятиях полиса, равно как и безземельный гражданин, был, конечно, не нормой, но сказать, что таковых не было вообще, означало бы погрешить против фактов. А вот критерий происхождения принимался во внимание неукоснительно; «обойти» его можно было только через специальное решение ad hominem (причем не получавшее силу прецедента), принятое высшей и последней инстанцией – народным собранием.