Единственными вполне состоятельными аристократами, владеющими землей в предместье Берлина и достаточно богатыми, чтобы Рудольф Мартин удостоил их упоминания, были графы фон Восс. На самом деле, продав городу свое имение Бах в 1898 г., они взамен приобрели в собственность поместье Дользиг величиной в 3381 гектар в сельской части Бранденбурга. Если бы в результате продажи поместья Бах семья Восс получила только Дользиг, такая сделка была бы для них чрезвычайно невыгодной, в особенности если учесть, что граф Макс фон Восс уже имел другое сельское поместье, куда мог бы удалиться из окрестностей Берлина. Интересно, что стратегия семьи Колторп, была полностью противоположной. Когда в конце восемнадцатого века Бирмингем, разрастаясь, вторгся на территорию их главного поместья Эдгбастон, они покинули Эдгбастон-Холл и поселились в другом, совершенно сельском имении в графстве Суффолк. Но Колторпы не стали продавать, а, напротив, развивали Эдгбастон и, поступая таким образом, переместились из разряда провинциальных джентри в группу полу-плутократической аристократии.[175]
По всей Пруссии (за исключением Берлина) ценность нескольких аристократических поместий, благодаря их близости к городским центрам, резко возрастала. Но доходы в целом оставались небольшими. Любопытно, что ежегодный доход графа Карла фон Альтен-Линзинген, чья земля в 1910 г. оценивалась примерно в 10—И миллионов марок (более полумиллиона фунтов), составлял всего каких-то 130 000 марок (6500 фунтов). А ценилась его земля так высоко потому, что часть ее поглотил растущий промышленный город Линден, являющийся окраиной Ганновера. Сельский особняк графа теперь имел адрес: Линден, Альт Гартен Штрассе, дом 1А. Поскольку поместье принадлежало Альтен-Линзингенам шестьсот лет, о продаже его не могло идти и речи. К тому же оно, вероятно, представляло собой fideikomissus (т. е. майоратное поместье), и коммерческая эксплуатация его — осуществление продажи или долгосрочной аренды участков земли под жилищное строительство — также не представлялась возможным. Точно также огромное лесное fideikomissi семьи Бисмарков в Саксенвальде и принцев Штольберг-Россла в горах Гарц, каждое из которых имело бы большую ценность в случае продажи небольшими участками под строительство вилл, приносили сравнительно малые доходы[176].
За пределами Пруссии картина повторялась, хотя законы управления fideikomissi оказывали гораздо менее жесткое давление. В Старом Рейхе между имперскими городами, которыми управляли их собственные олигархи и гильдии, и сельским дворянством пролегала четкая граница. Во всяком случае наиболее крупные аристократы непрусского происхождения в прошлом были суверенными властителями, чьи собственные «города» всегда были маленькими, а сами они до определению вряд ли имели городскую собственность на чужой территории. Даже Турны-унд-Таксисы, гиганты среди Standesherren, владели лишь «коллекцией» вилл, садов и оранжерей, хотя не одно столетие управляли из города Регенсбург имперской почтовой службой[177].
Во всей южной Германии на владении городской собственностью разбогател только один древний аристократический род — Тукеры. Однако Тукеры никогда не принадлежали ни к крупным аристократам-землевладельцам, ни к старому сельскому дворянству. Зато являлись патрициатом старого имперского города Нюрнберга, который был присоединен к Баварии в 1806 г. Один из шестнадцати старых патрицианских родов Нюрнберга, Тукеры были единственными, разбогатевшими к двадцатому веку, причем собственность барона Кристиана фон Тукера к 1914 г. составила 14 миллионов марок (700 000 фунтов стерлингов), а ежегодный доход — 45 000 фунтов. Только Тукеры удержались на своей земле в северных предместьях Нюрнберга до второй половины девятнадцатого века, когда, благодаря быстрому росту города, значительно повысилась стоимость пригородных поместий. В период между 1882 и 1910 гг. земля, проданная под строительные участки в этих предместьях, принесла Тукерам почти миллион марок[178].
В отношении городской собственности место русской аристократии находилось туг где-то между английской и германской. В России, преимущественно аграрной стране, города были меньше, а городская собственность имела меньшую стоимость, чем в Англии. С другой стороны, в отличие от лоскутной Германии, русская аристократия всегда тянулась ко двору и владела землей в царских столицах и вокруг них. Определить размеры городской собственности русского дворянства в городах весьма сложно из-за отсутствия информации. Для России в нашем распоряжении нет работы, равной труду Дэвида Кэннедайна об английских городских лендлордах или обзора Руперта Мартина германской налоговой статистики. Существуют лишь отрывочные сведения о принадлежавшей аристократам собственности в Москве и С.-Петербурге. Но все остальное остается для нас белым пятном.
Возможно, это не столь важно, поскольку русские провинциальные города были по большей части очень маленькими, и дворянская собственность в них почти наверняка не была крупной, а цена ее не слишком высокой. Примером может служить процветающий текстильный город Иваново-Вознесенск в Московской губернии. До 1861 г. Иваново вместе со всеми жителями и окрестными землями принадлежало графам Шереметевым. Вот, что в 1840-х годах писал о нем Гаукстгаузен: «Русский Манчестер, деревня Иваново; в одном этом месте более 42 000 человек работает на ткацких фабриках, которые производят ежегодно около 900 000 штук хлопчатобумажной ткани стоимостью в 23 400 000 рублей» (1 017 200 фунтов). Однако при освобождении крестьян помещики не получили компенсации за своих крепостных, их дома и сады, и вложения Шереметевых в Иваново значительно сократились. Тем не менее прилегающая к нему земля оставалась собственностью графов, а со временем строительство жилья, заполнив все пустующие места старого городского поселения, стало распространяться на собственность Шереметевых. Даже в этих обстоятельствах граф С. Д. Шереметев в 1916 году получил только в качестве ренты за пригородные земли 42 500 рублей (4427 фунтов), за крупные здания в Иваново, которые сдавал в аренду в коммерческих целях — 3200 рублей, и за подъездные пути, проходящие через его территорию — 600 рублей. Если эта сравнительно небольшая сумма составляла весь доход владельца земель в окрестностях российского Манчестера, то доход от ренты за городскую собственность в других губерниях вряд ли мог быть значительным[179].
По-другому обстояли дела в Москве и С.-Петербурге, хотя без тщательного исследования принадлежащей дворянам собственности в двух столичных городах, ее размеры и доходы владельцев остаются неясными. Некоторые дворяне открыто использовали все возможные углы и закоулки своей собственности. Граф Сергей Дмитриевич Шереметев, например, не только сдавал внаем землю, примыкающую к знаменитому приюту, основанному его семьей в Москве, но и мостовую перед входом в здание.
В 1910 г. это принесло 46 800 рублей дохода, который Шереметевы целиком передали сиротскому дому. Граф Александр Граббе, командующий казацким эскортом Николая Второго, был беднее и менее альтруистичен, чем Шереметевы. Унаследовав по линии жены «несколько объектов старой городской собственности» в С.-Петербурге, он, наряду с военной карьерой, принялся делать другую — тайную, которая заключалась в приобретении и реконструкции петербургских домов под «современные квартиры для быстрорастущего социального слоя — рабочих среднего достатка». Под романтической униформой казака-гвардейца скрывался ум и талант капиталистического воротилы по части недвижимости[180].
Большинство дворян, однако, ничего не предпринимали со своей собственностью, а просто были ее владельцами. Многие (среди них значительное число составляла высшая знать) владели несколькими домами в Москве и С.-Петербурге. Подавляющее число собственников городской земли, особенно в Москве, предпочитали придерживаться политики Карла Дэнхоффа в Берлине, другими словами, получать достаточные, но отнюдь не огромные доходы в виде ренты. Однако «дома» могло означать не только семейные особняки, но также весьма крупные многоквартирные дома — преобладающая в С.-Петербурге и широко распространившаяся к началу девятнадцатого века в Москве форма жилища.
175
Beckett J. V. aristocracy in England… Op. cit. P. 276;
178
179
180
Алфимов А. М. Крупное помещичье хозяйство… Op. cit. С. 277; Crabbe Paul. Windows on the River Neva. New York, 1977. P. 15–19.