В России земельные владения, в отличие от английских дворянских поместий, никогда (а тем более после 1861 г.), не имели статуса источника гарантированного дохода. Закономерно, что в неустоявшемся обществе с влиятельной придворной аристократией и почти полным отсутствием интереса к политике в провинции, социальный и политический престиж земельных владений был несоизмеримо ниже, чем в английских графствах. Не удивительно, что традиционные рантье, а зачастую и обосновавшиеся в городах помещики-аристократы восприняли акции, как большое удобство. «В 1910 г. из 137825 дворян, постоянно проживающих в Петербурге, 49 процентов жили на доходы от ценных бумаг». Для наиболее крупных землевладельцев, доходы которых были тщательно изучены, именно акции имели первостепенное и неизменно растущее значение. В 1913 г. 62 процента от своего годового дохода, составившего 1 550 ООО рублей, граф А. Д. Шереметев получил благодаря ценным бумагам. «В 1905 г. Юсуповым принадлежало ценных бумаг на сумму всего лишь 41000 рублей, но после 1905 г. они продали многие из своих имений, а вырученные деньги вложили в акции, и к 1915 г. стоимость принадлежавших им ценных бумаг возросла до 5,1 миллиона»[219].
Наиболее подробный анализ различных форм, которые приобретало в аристократической среде владение акциями, приводится в исследовании Гарольда Винкеля, где рассматриваются различные способы вложения денежных поступлений, которые в середине девятнадцатого столетия буквально переполняли карманы представителей высшего немецкого дворянства. По большей части аристократы пытались приобрести землю в тех местах, где цены не были чрезмерными. Лишь немногие, обычно те, кто имел прочные семейные связи с индустрией, старались совершить выгодные капиталовложения в производство или приобрести акции промышленных компаний. Тем не менее, расплатившись, в конце концов, с долгами и приобретя предлагаемую по приемлемой цене землю, большинство дворян было вынуждено обратиться к фондовой бирже. В подавляющем числе случаев они действовали с минимальным риском, покупая государственные ценные бумаги, первоначально, как правило, немецкие, а позднее и иностранные. Помещением капитала, наиболее близко связанным с индустриальными инвестициями, обычно являлось приобретение железнодорожных облигаций. Управляющие имуществом Standesherren, в большинстве своем глубоко консервативные, могли бы с полным правом заявить, что их основная задача — неизменно обеспечивать старинным семействам возможность достойного существования. Они не захотели продавать или сдавать в аренду шахты, чугунолитейные производства и заводы для того, чтобы теперь производить изначально рискованные, как это считалось, биржевые спекуляции с ценными бумагами[220].
Глава 7. Жизнь, этикет, нравы
В 1874 году кронпринцесса Пруссии впервые посетила Россию, чтобы присутствовать на бракосочетании своего брата с дочерью царя. В письме к матери, королеве Англии Виктории, кронпринцесса признается, что Москва поразила ее, и во всей Европе она не встречала подобного города. Столице империи, С.-Петербургу, она уделяет в своих письмах меньше внимания. «Я не говорю о Петербурге, — замечает кронпринцесса, — так как те, кто предпочитает кружиться в возбуждающем вихре беззаботной жизни, могут вести точно такую же в Париже или Вене, не имея времени ни для чего иного, не замечая мира, лежащего за пределами блистательных салонов, luxe ecrasant[221] дворцов и безумных излишеств величественного двора». Здесь слышен голос любимой дочери принца-консорта Альберта, которая благодаря серьезности и цельности своей натуры нажила себе множество врагов среди английской аристократии, праздной и любящей удовольствия. Но юная принцесса была права, полагая, что аристократия отдавала значительно больше времени и сил погоне за роскошью и развлечениями, чем всем прочим сторонам жизни. Столь же справедливо она считала, что во всех главных столицах Европы высшее общество руководствуется по сути теми же жизненными принципами[222].
Говоря о развлечениях и образе жизни, необходимо отметить существенное несходство между миром городского высшего общества и миром поместного дворянства. Однако еще более важными были различия между образом жизни представителей разных полов.
Викторианское аристократическое общество отнюдь не походило на гарем, где женщины невежественны и полностью исключены из социальной жизни, в которой господствуют одни мужчины. Если клубы, полковые собрания, курительные комнаты в сельских особняках были отданы на откуп сильной половине человечества, то при дворе, в бальных залах, салонах и гостиных представители обоих полов вращались на равных, и были неотделимы друг от друга. Городское высшее общество, соединяя молодых мужчин и женщин, обеспечивало непрерывность аристократических родов, выполняя тем самым свою основную функцию. Замкнутость высшего света, доступ в который был регламентирован тщательно разработанными ритуалами, а поведение девиц подвергалось строгому контролю — помимо всего прочего, была вызвана необходимостью гарантировать, что молодые аристократки выйдут замуж за равных себе по положению. Теперь, когда браки устраивались уже не по сговору родителей, склонных к упрочению династий, но в значительной степени зависели от выбора и взаимного расположения самих молодых людей, возросла необходимость исключить самую возможность угрозы неравного брака. Замужние представительницы аристократии, и прежде всего высокопоставленные пожилые вдовы, имели огромное влияние в высшем обществе, и не только на молодых женщин. В большей степени, чем мужчины, они определяли правила поведения общества в той или иной ситуации, это по их воле распахивались или захлопывались двери наиболее престижных гостиных. Рассуждая о положении Алмак в светском обществе периода Регенства, капитан Гроноу вспоминает, что «женское правительство Алмак было чистой воды деспотизмом <…> подобно любому другому деспотизму, оно грешило злоупотреблениями»[223].
Хотя представители обоих полов принимали равное участие в жизни общества, роли их, тем не менее, существенно разнились. Воспитание мальчиков было более основательным и целенаправленным. Даже в тех случаях, когда образование, получаемое мальчиками, бывало прискорбно недостаточным, а в семьях, особенно в России, воспитанию дочерей уделялось большое внимание, девочки были ограждены от суровой, проникнутой духом соперничества жизни кадетских корпусов, закрытых школ. и университетов, которые распахивали перед своими воспитанниками двери в большой мир и готовили отпрысков аристократических родов к ведущей роли, уготованной им в обществе. В большинстве аристократических семей дочерям давали изящное воспитание, необходимое для того, чтобы привлечь будущих мужей, но мало заботились об их всестороннем умственном развитии. Дэйзи Корнвейлисс-Вест, будущая принцесса Плесская, вспоминает: «Я не получила образования, дающего верные представления о мире». Зато ее вместе с сестрой отправили во Флоренцию, где они обучались итальянскому языку и пению[224].
Мужчина-аристократ, в том случае, если он был достаточно богат, мог проводить свои дни в совершенной праздности. При этом он мог выбирать между военной, дипломатической или политической карьерой. Деятельное участие в управлении собственным имением также могло быть сферой приложения его энергии. Для женщины о карьере не могло быть и речи. До 1914 года для женщин, даже для получивших хорошее образование дочерей адвокатов, профессоров и других представителей этой прослойки средних классов, редко находились вакансии, а у молодых аристократок, как правило, не было нужды поступать на службу по материальным соображениям; тем, кто все же избрал ее, приходилось преодолевать откровенно неодобрительное отношение общества и к тому же недостатки собственного образования, не соответствующего предъявляемым требованиям. Значение, которое в викторианскую эпоху придавалось ответственности аристократов перед всеми нижестоящими, усиливало ту роль, которую представительницы женской половины аристократии, в особенности поместной знати, играли в благотворительной и учебно-воспитательной деятельности. В России, где до 1890-х годов в селах практически не существовало государственных лечебных и образовательных заведений, школы, больницы, сиротские дома и богадельни, которые создавались и обеспечивались усилиями некоторых крупных землевладельцев, открывали их женам возможность на достойном поприще проявлять свои способности к руководству и организации. Благодаря подобному положению вещей, именно представительницы женской половины аристократии оказывали эффективное содействие развитию крестьянских ремесел[225].
220
222
Darling Child… Private Correspondence between Queen Victoria and the Crown Princess of Prussia… 1871–1878. London, 1976. P. 128–129.
223
Gronow. The Remeniscences and Recollections of Capitan Gronow. 2 vols. London, 1900. Здесь цит. т. 1, с. 32; Davidoff L. The Best Circles. London, 1986. P. 149.
224
Princess Daisy of Pless, Daisy, Princess of Pless. By Herself. London, 1928. P. 30, 37.
225
Примером может служить деятельность княгини анны Оболенской в имении ее мужа в Пензе. См. об этом в кн.