После обеда мы все переместились в столовую и собрались вокруг Элоизы, когда она задувала свечи на своем торте «Hello Kitty». Ее мама немного повлияла на этот выбор. Моя дочь визжала от радости и хлопала вместе с нами, когда мы аплодировали ей. Она обожала внимание. В этом смысле она была совсем не похожа на свою мать.
Когда с тортом было покончено, я посмотрел на Фелисити, и она кивнула, давая мне добро. Прочистив горло, я сказал:
— Итак, у нас есть новости. — Я взял ее за руку.
Моя мама опустила чашку с чаем.
— О?
Я глубоко вдохнул.
— У нас будет еще один ребенок. — У мамы приоткрылся рот, и я понял, о чем она думает: пожалуйста, господи, пусть это будет мальчик. Прежде чем она успела слишком размечтаться, я добавил: — И это девочка.
Я сделал паузу, чтобы дать матери минутку. Вся моя жизнь долгое время была посвящена тому, чтобы произвести на свет наследника мужского пола, который продолжил бы фамилию Ковингтон. Я смирился с тем, что этого может никогда не случиться. Для меня это не имело значения, хотя я знал, что для моего отца это было важно. Я старался придерживаться мысли, которую подсказала мне бабушка: где бы ни был сейчас мой отец, он смотрит на вещи с другой точки зрения и понимает, что действительно имеет значение. В конце концов, сохранение фамилии ради тщеславия не должно быть единственной целью в жизни.
— Вы уже знаете? — спросила мама.
— Да, — ответила Фелисити. — Мы сделали УЗИ. На самом деле я на четвертом месяце, но мы хотели подождать, пока не убедимся, что все в порядке, прежде чем объявить об этом.
Зигмунд подошел к нашей стороне стола и обнял каждого из нас.
— Поздравляю, ребята.
Когда он вернулся на свое место, мы с Фелисити снова посмотрели друг на друга.
— Я скажу ему, — прошептала она. — Мы хотим назвать ее Бритни. — Она сделала паузу. — Если ты не против, Зиг. Мы не хотели бы тебя расстраивать. Мы хотим почтить ее память, только если это принесет тебе радость, а не печаль.
Мой кузен сидел, лишившись дара речи. Затем его глаза заблестели. Он встал со стула.
— Извините, я на минутку.
Единственный раз, когда я видел, как он плачет, был сразу после смерти жены. Но я подозревал, что сейчас именно этим он занимается в ванной. Фелисити выглядела немного испуганной. И, честно говоря, я подумал, не совершили ли мы ошибку. Даже моя обычно невозмутимая мама выглядела так, будто вот-вот расплачется.
Я знал, что время еще не залечило его раны. Я задавался вопросом, сможет ли он отдать свое сердце кому-то еще в этой жизни. Может быть, это не имеет значения. Может быть, нам дарована только одна большая любовь. Я знал, что если с Фелисити что-то случится, я никогда не смогу полюбить другого человека так же, как ее, и никто никогда не заменит ее. Почему Зигмунд должен чувствовать себя иначе?
Это напомнило мне о том, что я когда-то сказал Фелисити, когда мы только познакомились — связь между двумя людьми не становится менее ценной, если ее прервали обстоятельства. Возможно, Зигмунд и Бритни были ярким примером этого.
Мой кузен наконец появился, и, хотя его глаза были немного красными, они были абсолютно сухими. Он улыбнулся.
— Спасибо, что решили назвать свою дочь в ее честь. Что бы ни значила для меня эта потеря, нет ничего на свете, что сделало бы меня счастливее.
Фелисити положила руку ему на плечо.
— Ты уверен?
— Абсолютно. Не могу дождаться, когда скажу ее родителям. — Он ухмыльнулся. — А если врачи ошиблись и окажется, что у вас будет мальчик, я абсолютно уверен, что вы назовете его Зигмундом.
Все разразились хохотом.
Если я буду последним Ковингтоном, то так тому и быть. Я умру счастливым человеком в окружении своих прекрасных рыжеволосых ангелов. Или, возможно, мои дочери пойдут против условностей и откажутся менять свои фамилии, вступив в брак.
Многое изменилось за прошедшие девять лет с тех пор, как Фелисити Данливи впервые заглянула к нам на чай. Моя жизнь сложилась совсем не так, как я ее себе представлял, и это было чертовски хорошо. Конечно, я совершал ошибки. На этом пути пострадали люди, в том числе и я. Но среди боли разбитого сердца, разлуки и печали я узнал из первых рук то, что бабушка говорила мне о любви перед смертью.
Цель жизни — любить всем сердцем и душой. Когда бы ни наступил мой конец, я смогу сказать, что прожил свою жизнь именно так. Мои дочери будут знать, что их отец любил их. И это будет моим наследием.