— Мне так жаль, Фелисити, — запинаясь, проговорил он. — Я знаю, что обещал не делать этого, чтобы не затягивать наше прощание, но я забыл тебе кое-что отдать. — Он протянул мне синий ежедневник, который я подарила ему в первый вечер, когда пригласила к себе. — Я все лето писал в нем и хотел подарить его тебе на память. Прости, если мой приход тебя расстроил. Я…
Я бросилась в его объятия. Сожаление, которое копилось во мне весь день, было невыносимым. Короткое прощание, которого я требовала, было бессмысленным. Эмоции захлестывали меня — в наказание за то, что я пыталась их удержать. То, как все закончилось вчера, не было тем, чего я хотела, я просто боялась испытать то, что чувствовала сейчас.
Он поцеловал меня с такой силой, что я едва не упала назад. Если вчера я не хотела ничего чувствовать, то сейчас все было с точностью до наоборот. Вдохнуть его запах было единственным, что имело значение в этом мире, пусть даже в последний раз. Слов не было. Лео поднял меня, и я обхватила его торс ногами. Наши сердца бились друг о друга.
Я знала, что то, что мне было нужно прямо сейчас, сделает наше прощание еще тяжелее. Но, как наркоман, нуждающийся в дозе, я просто ни на что не обращала внимания.
— Я хочу тебя, — выдохнула я ему в губы, зная, что он ждет разрешения преодолеть запрет, который я установила ранее. — Пожалуйста.
Он издал глубокий стон, который прокатился по моему горлу.
Через несколько секунд наша одежда упала на пол, и он вошел в меня, прижав спиной к стене в прихожей миссис Анджелини. Потянув его за волосы, я двигала бедрами навстречу его неистовым движениям. В том, как он трахал меня, не было ничего нежного, как и в том, как я яростно встречала каждый толчок. Мы вымещали свою боль друг на друге в отчаянном последнем акте. Это был самый интенсивный секс в моей жизни и, наверное, единственное завершение, достойное той страсти, которую мы испытали этим летом.
Это не заняло много времени. Уже через пару минут тело Лео начало содрогаться. Я почувствовала тепло его спермы у себя между ног, когда мои собственные мышцы сжались вокруг его члена. Он продолжал обнимать меня, когда я прислонилась к нему, внезапно почувствовав себя слишком слабой, чтобы вынести еще одно прощание.
— Боже, как больно, — прошептал он.
Он медленно опустил меня на пол и натянул свои брюки, пока я одевала шорты. И тут зазвонил его телефон.
Я смахнула слезу.
— Это Зиг?
— Да, — прошептал он, совершенно убитый.
— Во сколько твой рейс?
— В девять. Мы должны были уже уехать. Он проклинает меня, что я здесь.
— Иди, — сказала я, махнув рукой.
Он вытер слезу с моей щеки.
— Я буду вечно благодарен за то, что нарушил правила.
— Я тоже, Лео. — Я схватила его за футболку. — Никаких сожалений, хорошо?
Он пристально смотрел на меня несколько секунд. Затем снял цепочку, ту самую, на которой висело бриллиантовое кольцо его деда, и надел ее мне на шею. Я смотрела на него с благоговением. Затем он притянул меня к себе для последнего крепкого, но целомудренного поцелуя и ушел.
На подъездной дорожке он обернулся в последний раз и сказал:
— Я никогда не найду такую, как ты.
Потом он сел в свою машину. И уехал.
Я знала, что на этот раз все было по-настоящему. Я весь день не находила себе места, потому что на уровне подсознания знала, что он придет ко мне, знала, что он не сможет удержаться. Я ждала его, даже не осознавая этого. Теперь, когда я знала, что он действительно ушел, на меня снизошло странное спокойствие. Больше не было необходимости умолять его остаться или бояться совершить что-то необдуманное.
Мне потребовалось некоторое время, прежде чем я набралась смелости и открыла ежедневник, который он оставил. Миссис Анджелини еще не вернулась домой, когда я заварила чай и села за кухонный стол почитать его. Внутри оказались записи о каждом дне, проведенном вместе. Это было все наше лето, задокументированное в блокноте размером пять на восемь дюймов.
26 июня: Я признаюсь в этом только здесь, потому что я слишком труслив, чтобы сказать тебе это в лицо. Я чертовски ревновал сегодня, когда твой бывший отвел тебя в сторону. Я завидую ему по многим причинам, он пережил с тобой то, чего не смог я. Разве это правильно, что я не хочу, чтобы ты досталась кому-то другому, когда я не могу остаться и стать твоим единственным? Это несправедливо, поэтому я должен смириться. Но, черт возьми, мне хотелось задушить его только за то, что он посмотрел на тебя.
Я продолжила читать.
30 июня: Знаешь ли ты, что один из твоих глаз более светлого зеленого цвета, чем другой? Я нахожу это очаровательным, почти таким же очаровательным, как веснушки, которые постоянно дразнят меня, умоляя пересчитать их. Ты прекрасна, Фелисити.