– Будем исходить из того, что мы, аристократы, отвечаем за всех прочих людей, несем ответственность. Формируем и подчеркиваем свой образ жизни, законодательно оформляем эту ответственность. Чем выше твое положение в обществе, тем большую ответственность на тебя возлагает закон. За жизнь, судьбу и смерть других людей ты отвечаешь своей жизнью. Ответственность – вот удел истинного аристократа. Но, с другой стороны, от ответственности можно и уйти. Переложить на другого, приспособиться, как сделал сейчас Ленингстрем. И остаться чистым, ни за что не отвечающим. Хотя сомневаюсь, что ему удастся провернуть все это, когда он предстанет перед Официальной Комиссией. Как не уйти от ответственности и мне. Воспитание аристократичности, это, прежде всего, воспитание ответственности, умение принимать ее и не избегать. Сложно доверить трусу, лжецу, явному подлецу судьбы других людей, их жизнь и смерть.
– Ответственность, жизнь, смерть, судьба, люди. Я подумаю над этим. А вы оглянитесь, насколько понимаю, у вас появились дела поважнее и гораздо более интересный собеседник, чем я.
Развернув кресло, Джеф Святич увидел проникшую в Рубку стройную красивую девушку с застывшим на лице испугом.
– Я не помешаю? – Он скорее угадал фразу по движению ее губ, чем услышал.
– Нисколько, леди.
Встав, капитан вежливо усадил девушку в одно из кресел.
5
С нескрываемым интересом Сантия Гаверфолд прослушала и просмотрела запись беседы капитана с сэром Ленингстремом – трехмерные голографические образы прекрасно сохранились в нейронных сетях Мозга Корабля.
– Ленингстрем подлец и лжец! – Лицо Сантии залилось краской смущения. – Извините меня, я не часто произношу столь резкие слова. Отец строил планы нашего с ним замужества. По его словам, Ленингстрем очень способный человек и поэтому папа уговорил меня полететь с ним на Фиантос, которую собираются сделать новым центром Содружества. Знаю, что ради меня Ленингстрем и построил этот Зимний сад. Он так старался произвести на меня впечатление! А после аварии, когда вы поговорили с ним, он совершенно изменился. Он обезумел! Ходил злой и все время ругался, как последний простолюдин. Твердит о каком-то заговоре, о бандитах, захвативших корабль. Никуда меня не отпускал. После его рассказов, я бы и не пошла никуда, но я ужасно боюсь замкнутого пространства. И эта тишина! Поэтому, когда он в очередной раз уснул, я решила поискать выход. Неужели это правда, и помощь к нам не идет?!
– Правда, Сантия. Не знаете, почему Ленингстрем отказывается помочь от стыковать Зимний сад? Если бы мы сделали это сразу, возможно, спасательные корабли уже были бы здесь. Ведь там, – Святич махнул рукой в сторону внешней стены Рубки, – тысячи людей, и они тоже ждут помощи.
– Господи! – Сантия закрыла лицо ладонями. – Если бы я могла помочь вам! Им! Себе! Но я так боюсь оставаться одна в доме! А тем более в космосе! Мне страшно, очень страшно! Я даже не смогу остаться с Энисом, он же просто сошел с ума! – Слезы текли по измученному лицу девушки, а она их не замечала.
– Успокойтесь, Сантия. – Бережно приобняв девушку за плечи, капитан осторожно гладил ее по струящимся волосам. – Мы попробуем найти другое решение.
Постепенно девушка начинала успокаиваться.
– Это мне так плохо, а другим? Вы представляете, что сейчас может твориться в тех кораблях-капсулах, в которых по сто человек. Боже мой! И они надеются на спасение, ждут его.
Освободившись от рук капитана, Сантия Гаверфолд, дочь Срединного Гранда пристально посмотрела в глаза Джефа Святича и блики индикаторов подсветки наполнили ее лицо недетской серьезностью.
– Это правда, что вы говорили Энису? Помощь придет через два-три дня?
– Через четыре-пять, если быть честным.
«При условии, что местные власти не откажутся предоставить свои корабли для спасательной миссии» – подумал он. Но подобный отказ был смертельно наказуем и маловероятен.
– Хорошо! – Девушка приняла решение. – Идемте! – Она крепко взяла капитана за руку и потянула в сторону Зимнего сада. – Покажите мне, что я должна сделать, чтобы рассоединить отсеки.
– Сантия, но вы же …
– Это совершенно не важно! То, что я делаю, я делаю и ради себя. По крайней мере, я буду знать, что моему страху придет когда-нибудь конец. Моя судьба – это моя судьба. Может, я умру от страха, может, сойду с ума, а может, останусь жить – кто знает. Но я хочу, чтобы всем бедам был положен конец. Идемте же!
И капитан не смог отказать. «Вот истинное проявление аристократизма!» – мог бы он сказать Мозгу Корабля. Он отвечал и за Сантию, и за тысячи других жизней.
Девушка быстро усвоила, что ей следовало сделать.