— Короче, я не согласна, — развернулась и не ловко двинулась на выход под идеальную, гробовую тишину позади себя. — Пусть вон Пашок выполняет свои обязанности.
Выдохнула и громко хлопнула дверью.
Я стою, а дуло пистолета смотрит в лоб, и твои пальцы держат курок. Всегда только твои. Злые слезы, обреченные старались пролиться из глаз, но я их сдерживаю, будто если заплачу, то непременно тромб оторвется и сдохну.
Глава 26 “Сто двадцать дней”
тяжелая артиллерия в действии называется)))
POV Вильмонт
Шмонт ждал на гамаке перед домом. Самое странное на парковке я не заметила посторонних машин, только папину. А эти двое, как просочились?
Ленька раскачивался под тихий, завывающий ветерок на ухо. Здесь прохладнее, чем в Арзонте, особенно поздним вечером. Поэтому при выходе из дома, я дрожащими руками накинула легкую куртку на плечи. Мое присутствие Ленька заметил едва я в гнетущем молчании присела рядом с ним. Потом уставилась на высокий забор и на голые пока что, без единого листочка деревья.
— Закончили? Что за важная процессия? — спросил Ленька и плечом подтолкнул в руку.
Я развернулась назад — на дом, пытаясь определить большие окна в отцовском кабинете. Нашла на первом этаже сдвоенные створки, там по-прежнему горел свет, видно до сих пор обсуждали планы, которые мне побоялись раскрыть.
— Лёнь, отвези в Арзонт?
— Сейчас? — натурально удивился друг, когда я развернулась к нему подальше от «страшных» окон.
— Сию минуту, — ответила.
Без паспорта свои махинации никогда не провернут. Значит, пара дней у меня есть. Нужно просто держать: меня, паспорт и их троих подальше друг от друга.
Леня лишь в удивлении замер, но спустя несколько секунд встал, повинуясь моим желаниям, в прочем как и всегда.
Я быстро собрала вещи. В спортивную сумку покидала то, что успела за половину дня вытащить и бегом из дома. Отца не предупреждала о бегстве, я с ним не разговариваю отныне. Поверить не могу, с такой легкостью готов продать родную дочь неизвестному мужику. А как бы он запел, если бы узнал, что этот мужик меня налево и направо вертел на одном месте!?
Не мог папа не почувствовать, что между нами что-то вечно черное и злое витает. Не можем мы с Хаски сосуществовать рядом друг с другом, хотя видят всевышние силы, жили даже вместе, но ни к чему хорошему не смогли придти.
Ехали с Лёнькой в Арзонт далеко за полночь. Звезды одни свидетели нашего тайного путешествия. Сквозь густой лес было немного страшновато ехать, потому что фонари отсутствовали и единственное, что служило освещением — это спутник планеты, который сегодня особенно яркий, полный на небе. Правда в машине Шмонта безопаснее, чем помнится в автобусе с Иваном…Иван… теперь Захар. Еще один труп на моих руках… Машинально посмотрела на ладони, бледные-бледные, кровь там не обнаружила.
Шмонт посматривал на меня, пока я помалкивала и пыталась осознать случившееся. Как будто в ледяную воду выбросили, тело сковало холодными иглами, вдохнуть боялась, кривлялась от боли, а толку никакого. Борись не борись, а результата ноль.
Собственный отец готов отдать ради какой-то одной известной им цели. Какую очередную блажь придумал Хаски? И это его странная фраза в охранном пункте про сильную женщину, он имел ввиду — это? Брачное соглашение? Смысл аферы не понимаю…совсем.
Это уму непостижимо. Что треснуло по его больной голове? Я никогда не буду с ним. Не прощу, не полюблю. Буду всегда ненавидеть, потому что он не перестает с завидным постоянством подкладывать дровишки в костер моей ненависти.
Теперь Захар…
Я немного понимаю почему он так поступил, но не в состоянии принять. Все-таки он был мой друг и на моих глазах убить специально, чтобы усилить меня. Жаль пистолет не дал в руки и не сказал «на убей».
— Ань, с тобой всё хорошо? Выглядишь очень напуганной, — наверное, надоело молчать или боялся заснуть, поэтому Лёнька заговорил.
Я кивнула молчаливо.
Время около трех — дорога не близкая. Я его заставила пол ночи провести за рулем. Почему мы с Ленькой встречаемся только в те времена, когда кому-то из нас совсем туго? А в остальное время очень часто забываем друг о друге?
Друг познается в беде? Я люблю Леню или нет? Обернулась на него, разглядывая знакомые черты лица, местами грубоватые, жесткие, бородка, хоть бы ухаживал за ней.
Мне хорошо рядом с ним, спокойно, сердце, как сонное, спит умиротворенное, тихое. Бьется ровно и аккуратно.
— Заснула? — опять на секунду Леня посмотрел на меня, оторвав взгляд от дороги.
— Да… немного хочется спать, — я конечно слукавила и отвернулась к окну.
Я совсем ничего не хочу рядом с Леней, и вижу его не вижу, думаю не думаю. Не важно.
Рядом с Хаски у меня шквал эмоций и все они черные, испуганные, трепещущие то ли при приближении мужчины, то ли от страха перед ним.
Как он и сказал, я просыпаюсь с утра и думаю о нем, иду мыться, есть и думаю о нем. Смотрю телевизор и он там опять порой витает, еду в машине, сижу на лекциях и везде со страхом оборачиваюсь, боясь вновь его увидеть. Ненавижу и думаю. Думаю и ненавижу.
Поздравляю наследник, ты застолбил себе место в моих мыслях.
Не поехала в одинокую, холодную квартиру, решила переночевать у девочек в общежитие, спрятаться. Хотя при желании, это второе место, где можно найти мое бренное тельце.
В платье, с заколотыми волосами назад, во всем этом великолепии я и заснула ранним утром (примерно семь) на кровати Волчицы без сил и ног.
Не знаю, сколько было времени, когда меня потрясли за плечо и сквозь цепкий сон расслышала голос Гиены. Очень тихий, почти шепотом:
— Аня, тебя спрашивают, — не охотно открыла глаза.
Кажется пару часов спала, потому что голова была очень тяжелая, словно туда много плохих мыслей напихали и ей очень тяжко от этого. Девочки встали, но мне позволили поспать в воскресное утро. Встала я с кровати, разодрала глаза.
Кто стучится в дверь? Спать хочу. Приоткрыла дверь и обнаружила примерно на уровне глаз мужскую грудь, обтянутую джинсовой курткой. Дылда похоже. Не составило труда догадаться, кого увижу, если подниму подбородок вместе с головой вверх. Как и предполагала, вполне хорошо выглядящий (свеженький) Дмитрий Сергеевич.
А по мне, наверное, каток проехал. А почему меня должна заботить внешность? На голове точно шухер, а под глазами тушь. Не было сил макияж стереть ранним утром.
Не ожидала, что Хаски придет в общежитие к Бастардам.
— Дай привести себя в порядок. Десять минут, — показала на пальцах время, как неумному человеку, что не способен понять слов.
— Пять, — так же на пальцах показал Хаски.
Я отступила назад в комнату. И куда девчонки мои вещи сунули? Пока собрала элементарно щетку, пасту, мыло, шампунь, полотенце вышла в коридоре. Его величество подпирало подоконник задницей, обтянутой джинсами. А в джинсах у него все отлично обрисовывается спереди.
Поднять взгляд выше! Нечего мужикам пялиться на всякие части тела. У меня два месяца секса не было, а Хаски приучил к ежедневной, постоянной ласке. Я скоро начну на мужиков бросаться. Оооо! Да! Я деградирую.
Хаски на меня поднял взгляд от телефона и отчетливо произнес:
— Три минуты.
— Восемь, — отбрила и пошла по коридору в самую даль, где у нас душевые и туалеты.
Пока умылась, бегом в душ.
Вот там меня и настигла кара господина.
— Один, два, три я иду искать, — голос поднял достаточно высоко, чтобы перекричать звук душа. Я намыливала голову, в этом положении застыла с занесенными руками, массирующими волосы. — Девочки, просьба выйти! — почти вежливо это чудо кому-то сказало. Я слышала, как скрипели его кеды по скользкому кафелю.
— И как ты здесь моешься? — услышала явно пренебрежительный голос напротив голубой шторки, которая одна единственная скрывала меня похоже от Хаски. Руки боялась от головы опустить, мало ли разбужу зверя.