В то же время я понимал, что всю новую жизнь меня к этому готовили. Отец прекрасно понимал, что Влад не годится на роль главы рода, а Николай воюет и запросто может погибнуть. Таким образом, я был реальным кандидатом на титул князя.
Скрипнув зубами, я покачал головой.
— Не хочешь? Или боишься, что не справишься? — положив ладонь мне на плечо, спросил брат.
— Справлюсь. Просто это неожиданно, — сказал я.
— Папа умер слишком внезапно, — хмуро согласился Николай. — И знаешь, мне кажется…
— Эй, братья! — раздался голос Влада. — О чём вы там шепчетесь?
Средний княжич приближался к нам. Его волосы были растрёпаны, на лице темнела неаккуратная щетина. Владислав не удосужился побриться даже перед погребальной церемонией. В руке он держал открытую бутылку португальского портвейна.
— Мы не шепчемся, — ответил Коля. — Просто я делился с Эспером своими мыслями.
— А со мной поделишься? — ухмыльнувшись, спросил Влад.
— Конечно. Только лучше наедине и завтра утром.
— Почему завтра?
— Чтобы ты протрезвел.
— По-твоему, я пьян, братишка? — Влад фыркнул и сделал глоток. — Ты меня пьяным не видел.
— Трезвым я тебя тоже давно не видел, — поморщился Николай.
— Ты просто редко бываешь в поместье! Торчишь в своём полку или с басурманами воюешь. Совсем про семью забыл!
— Я укрепляю честь семьи своей службой. А что делаешь ты?
Чувствуя, что намечается конфликт, я решил вмешаться:
— Братья, не ссорьтесь. Сегодня точно не время для этого.
— Не указывай нам, что делать, мелкий, — Владислав ткнул в меня горлышком бутылки.
— Будь поуважительнее с братом, — нахмурился Николай.
— С чего бы? Он младше меня и не настоящий брат. Матушки-то у нас разные. Ладно, ладно, Коля, не сердись! Эспер прав, конечно. Не будем ссориться. Сегодня день скорби.
Сделав серьёзное лицо, Влад хлебнул портвейна и протянул бутылку Коле.
— За нашего отца! — объявил он. — Да примет его Перун, как сына!
Никто в нашей семье не был религиозен. Но подобная фраза была своего рода традицией.
— Да примет его Перун, как сына, — эхом ответил Николай, сделал маленький глоток и вернул бутылку Владу.
— Да примет, — сказал я.
— Выпей с нами, младший, — Владислав сунул мне портвейн.
— Нет, спасибо.
— Почему это?
— Мне ещё нет восемнадцати.
— Какой ты правильный, — поморщился Влад. — Даже в память об отце не выпьешь?
— Не думаю, что оскорблю его память таким отказом. Простите, старшие, — я коротко поклонился. — Я хочу побыть с матерью и сестрой.
Уходя, я расслышал слова Владислава:
— Видишь, Коля? Он даже выпить за отца с нами не хочет. И после этого ты утверждаешь, что Эспер для нас настоящий брат?
Что ответил Николай, я уже не слышал. Но был уверен, что он заступился за меня.
Несмотря на то что Коля был старше меня на пятнадцать лет, мы всегда были близки. Мы любили друг друга, как истинные братья — из-за разницы в возрасте между нами никогда не было типичных детских ссор.
А вот Влад частенько издевался надо мной, когда никто не видел. И не забывал упомянуть, что не считает меня настоящим братом, прямо как сейчас.
Остаток того дня я, как и собирался, провёл с матерью и сестрой. В поместье было много гостей, пришедших проводить Александра Тарковского в последний путь. Соблюдая приличия, я выражал им благодарность за визит, но при любом удобном случае оставался наедине с мамой и Белославой.
По-моему, они были единственными, кто по-настоящему скорбел об отце. По крайней мере, они не стеснялись выражать свои эмоции. В то время как Николай держался чинно и строго, а Владислав паясничал, преувеличенно рассказывая, как он горюет.
К тому же мне не давала покоя фраза Николая, которую он не договорил.
«Папа умер слишком внезапно. И знаешь, мне кажется…»
Что ему кажется? Что князь Тарковский умер неестественной смертью? И кто тогда мог приложить к этому руку — неужели Влад?
Признаться, меня тоже посещали подобные мысли. Конечно, я даже не думал обвинить среднего княжича. Но смерть от сердечного приступа в этом мире была действительно слишком редким явлением, а здоровье нашего отца было крепким, как скала.
Однако целитель ведь не нашёл ничего подозрительного. Он уверенно сообщил, что это инфаркт, и не было никаких причин сомневаться.
Так что я заставил себя не поддаваться паранойе. И вместо этого раздумывал о других словах Николая — о том, что он хочет передать титул князя мне.