Из дома вышел отец Данте и покачал головой.
– Чем это вы тут занимаетесь?
– Играем.
– Что я тебе говорил, Данте? На дороге играть нельзя. Парк ведь совсем рядом. – Он указал в сторону. – И что… – начал было он, но осекся. – Вы что это тут, обувью швыряетесь?
Данте не боялся отца. Конечно, тот и не выглядел пугающе, но все-таки отец есть отец, и сейчас он стоял рядом и строго на нас смотрел. А Данте даже не шелохнулся, уверенный, что сможет отстоять свою точку зрения.
– Мы не швыряемся, пап. А играем. Это как метание копья, только для обывателей. Мы соревнуемся, кто дальше запульнет свой кроссовок.
И его отец рассмеялся.
Причем как – прямо расхохотался.
– Честное слово, ты единственный мальчишка во Вселенной, который мог выдумать игру только ради того, чтобы как следует отлупить свои ненавистные кроссовки! – Он снова зашелся смехом. – Твоя мама будет в восторге.
– Нам вовсе не обязательно ей рассказывать.
– Нет, обязательно.
– Почему?
– Такое правило: никаких секретов.
– Но мы играем посреди дороги – какой уж тут секрет?
– Это станет секретом, если мы ей не скажем. – Он ухмыльнулся – не сердито, но все же с отцовской нарочитостью. – Идите в парк, Данте.
В парке мы нашли для игры отличное место.
Я изучал лицо Данте, пока он с силой швырял кроссовки. И все-таки мистер Кинтана был прав. Игра для Данте в самом деле была лишь поводом отлупить ненавистную обувь.
Двенадцать
Однажды после бассейна мы сидели на крыльце его дома.
Данте рассматривал свои ноги. Выглядело это забавно, и я улыбнулся.
Он тут же спросил, почему я улыбаюсь.
– Просто, – ответил я. – Что, уже улыбнуться нельзя?
– Ты говоришь неправду, – сказал он.
У него был пунктик насчет правды. Этим он напоминал мне моего отца. Только тот держал свою правду при себе, а Данте считал, что правду нужно выражать словами. Вслух. Делиться ею с другими.
Я не был похож на Данте. Скорее походил на папу.
– Ладно, – признался я. – Я улыбался, потому что ты разглядывал свои ноги.
– Необычный повод для улыбки, – заметил он.
– Просто это странно, – сказал я. – Кто вообще разглядывает свои ноги? Ну, кроме тебя.
– Нет ничего плохого в том, чтобы изучать свое тело, – сказал он.
– Тоже очень странная фразочка. – В моей семье никто не говорил о подобных вещах. Просто у нас это не было принято.
– Проехали, – сказал он.
– Проехали, – повторил я.
– Ты любишь собак, Ари?
– Люблю.
– Я тоже. Им не нужно носить обувь.
Я рассмеялся. Мне начинало казаться, что я только и делаю, что смеюсь над шутками Данте. Правда, Данте и не пытался шутить. Он просто был собой.
– Я хочу попросить у отца разрешения завести собаку. – Глаза у него при этом просто горели. Мне всегда было интересно, откуда в нем столько огня.
– А какую собаку ты хочешь?
– Не знаю, Ари. Какую-нибудь из приюта. Ну, знаешь, одну из тех, что выбросили на улицу.
– Ясно, – сказал я. – Но как ты будешь выбирать? В приюте очень много собак. И все они хотят попасть в добрые руки.
– Это все из-за того, что люди такие злые. Выбрасывают собак, будто они мешки с мусором. Ненавижу.
Мы сидели и разговаривали – и вдруг услышали шум: в парке через дорогу от нас кричали какие-то мальчишки. Их было трое, все чуть младше нас. У двоих в руках были пневматические ружья, которыми они указывали на только что подбитую птицу:
– Получилось! Подстрелили!
Один из них прицелился куда-то в крону дерева.
– Эй! – закричал Данте. – А ну хватит!
И не успел я опомниться, как он уже пересек дорогу. Я бросился за ним.
– Хватит! Да что с вами не так? – Данте выставил руку, жестом пытаясь их остановить. – Отдай мне ружье.
– Хрен тебе, а не ружье.
– Это противозаконно, – выпалил Данте. Он был в бешенстве – по-настоящему в бешенстве.
– А вторую поправку не хочешь?[14] – отмахнулся парень.
– Ага, точняк, вторая поправка! – поддакнул другой, прижимая к себе ружье.
– Вторая поправка не касается пневматики, придурок. Да и в любом случае оружием запрещено пользоваться в общественных местах.
– И что ты мне сделаешь, дерьма кусок?
– Остановлю тебя.
– Каким же образом?
– Мы надерем ваши тощие задницы и отпинаем вас до самой мексиканской границы, – вмешался я.
Я чувствовал, что должен сказать именно это. Наверное, я просто боялся, что эти парни побьют Данте. Они не отличались ни умом, ни крепким телосложением – обычные злобные идиоты, – однако я знал, что злобных идиотов нельзя недооценивать. Может, Данте и недоставало злобы, чтобы побить их, зато мне ее было не занимать. И если кто-то напрашивался на драку, я никогда не мешкал.
14
Вторая поправка к Конституции США гарантирует право граждан на хранение и ношение оружия.