– Не выбрасывайте эту футболку. Мне ее папа подарил.
Я понимал, что плачу, но не понимал почему, ведь это было совсем на меня не похоже; и тогда я решил, что плачу вовсе не я, а кто-то другой.
Я услышал, как отец говорит мне:
– Ш-ш-ш, все в порядке.
Потом он положил меня на кровать, а мама села рядом и дала мне еще воды и аспирина. Я увидел лицо отца и сразу понял, что он волнуется, и мне стало грустно, что он волнуется из-за меня. Я пытался понять, правда ли он брал меня на руки, и хотел сказать, что вовсе не ненавижу его, просто не понимаю; не понимаю, кто он, но очень-очень хочу понять. Мама сказала папе что-то по-испански, и он кивнул. Но я так сильно устал, что ни о каких словах не мог и думать.
Мир погрузился в тишину.
Я уснул, и сны пришли вновь. На улице лил дождь, а вокруг меня гремел гром и небо рассекали молнии. Я видел себя со стороны – видел, как я бегу под дождем. Я искал Данте и кричал, потому что он потерялся:
– Данте! Вернись! Вернись!
А потом я перестал искать Данте и стал искать папу и звать его:
– Папа! Папа! Куда ты ушел? Куда ты ушел?..
Я снова проснулся весь в поту.
Папа сидел в моем кресле-качалке и смотрел на меня.
В комнату зашла мама. Она посмотрела сначала на отца, затем на меня.
– Я не хотел тебя пугать. – Говорить я мог только шепотом.
Мама улыбнулась, и я подумал, что в молодости она, должно быть, была очень красивой. Она помогла мне сесть в кровати.
– Amor[15], ты весь мокрый. Почему бы тебе не сходить в душ?
– Мне снились кошмары.
Я положил голову ей на плечо. Мне хотелось, чтобы мы втроем сидели так вечно.
Отец отвел меня в душ.
Тело ослабло и совсем меня не слушалось, и как только теплая вода коснулась моей кожи, я вспомнил свои сны…
Данте, папа.
И я задумался о том, как выглядел папа в моем возрасте. Мама рассказывала, что он был красавцем. Интересно, – думал я, – был ли он таким же красивым, как Данте? И почему я вообще об этом подумал?..
Когда я вернулся в кровать, мама снова перестилала простыни.
– Температура спала, – сказала она и протянула мне еще один стакан воды.
Пить совсем не хотелось, но я залпом его осушил и вдруг понял, что на самом деле меня мучает жажда. Я попросил еще воды.
Отец тоже был в комнате – сидел в кресле-качалке.
Я лег в кровать, и какое-то время мы просто смотрели друг на друга.
– Ты меня искал, – сказал он.
Я не сводил с него взгляда.
– Во сне. Ты меня искал.
– Я всегда тебя ищу, – прошептал я.
Два
Проснувшись следующим утром, я решил, что умер. Я знал, что это не так, но не мог прогнать эту мысль. Возможно, часть нас и правда умирает, когда мы болеем. Даже не знаю.
Мамино лечение состояло в том, чтобы заставить меня пить воду литрами, по одному мучительному стакану за раз.
Наконец я взбунтовался и отказался продолжать.
– Мой мочевой пузырь надулся как шарик и вот-вот лопнет.
– Это хорошо, – невозмутимо ответила мама. – Ты вымываешь все вредное из организма.
– Вымывать уже больше нечего, – сказал я.
Но мириться мне приходилось не только с водой. Был еще куриный суп. Мамин куриный суп стал моим злейшим врагом.
Первая тарелка показалась мне восхитительной. Никогда еще я не был так голоден. К тому же мама налила мне только бульон.
На следующий день суп вернулся – он ждал меня в обед. Я не расстроился, потому что теперь тут были и курица, и овощи – и все это с горячими кукурузными лепешками. К тому же это был sopa de arroz – рисовый суп. Но потом мама подала мне его в качестве вечернего перекуса. И на ужин тоже.
Мне надоели вода и куриный суп. Мне надоело болеть. Проведя в постели четыре дня, я решил, что с меня хватит, и, придя к маме, заявил:
– Я выздоровел.
– Еще нет, – ответила она.
– Меня тут в заложниках держат, – пожаловался я отцу, когда он вернулся с работы.
Он улыбнулся.
– Я уже хорошо себя чувствую, пап. Правда.
– Ты все еще бледный.
– Мне не хватает солнца.
– Ну подожди еще денек. А потом выходи в мир и безобразничай сколько душе угодно.
– Ну ладно, – согласился я. – Только больше никакого куриного супа.
– Это ты с мамой договаривайся.
Выходя из моей комнаты, он задержался в дверях и, стоя ко мне спиной, спросил:
– Тебе больше не снились кошмары?
– Мне вечно снятся кошмары, – сказал я.
– Даже когда ты здоров?
– Ага.
Он все еще медлил уходить. Затем повернулся ко мне.