Имея глубокий и серьезный характер, Аристотель все же меняется, когда дело доходит до комедии. По его мнению, комедия есть подражание низшему сорту людей, а смех и нелепость — это просто безболезненная форма уродства. Эстетика может только попытаться упорядочить хаос, создаваемый искусством, и теоретики комедии, как правило, заканчивают на банановой кожуре. Аристотель не был исключением, написав: "Начну с того, что комедия не воспринимается всерьез".
Вскоре после свадьбы Аристотель основал школу в Ассосе. Три года спустя он переехал в Метилены, на остров Лесбос, где основал другую школу. Известно, что к этому времени Он сильно заинтересовался классификацией растений и животных. Одним из его излюбленных мест для охоты за образцами было не что иное, как побережье не имеющего выхода к морю Йерского залива. Спокойные голубые воды у подножия горы Олимп выглядят так же идиллично сегодня, как, должно быть, и тогда. Весной эти склоны покрываются разноцветным ковром цветов, а во времена Аристотеля там наверняка водились волки, дикие кабаны, рыси и даже медведи. Это был первый рай натуралиста для первого в истории натуралиста. В своих работах о природе Аристотель попытался обнаружить иерархию родов и видов, но объем исследования оказался слишком велик. Он был убежден, что у природы есть цель и что каждая черта животного выполняет свою функцию. "Природа не делает ничего напрасного", — утверждал он. Прошло около двух тысячелетий, прежде чем биология обратилась к этому замечанию и ответила теорией эволюции Дарвина.
К этому времени Аристотель заработал репутацию величайшего во всей стране мыслителя. Филипп Македонский уже завоевал Грецию и объединил ее конкурирующие друг с другом полисы в суверенное государство. Он пригласил Аристотеля стать учителем его маленького непослушного сына Александра. Так как отец Аристотеля был личным врачом и другом отца Филиппа, мыслителя считали членом семьи, и он чувствовал себя обязанным принять это царское предложение. Он нехотя отправился в столицу Македонии Пеллу.
Сейчас Пелла представляет собой поле, усеянное камнями и кусочками мозаики, с полудюжиной колонн. Она находится в стороне от оживленной дороги, ведущей от Салоников к западной границе Греции. Это на удивление не впечатляющее место, если учесть, что там находилась первая столица Древней Греции; а позже, после того как Александр Великий начал кампанию по достижению мирового господства, она даже претендовала на то, чтобы называться первой (и последней) столицей известного к тому времени мира.
Здесь в 343 году до н. э. один из самых великих умов в истории пытался обучить одного из известных истории мегаломанов. Аристотелю было 42, Александру — 13, но неудивительно, что в выигрыше остался второй. Смекалистый молодой ученик не научился абсолютно ничему из того, что преподал ему учитель за три года их общения. Аристотель был убежден в исключительности греческой нации. Лучшим лидером в его глазах мог бы стать герой гомеровского эпоса, такой как Ахиллес, дух которого раскрывался в позднейших достижениях греческой цивилизации. Еще он верил, что человеческий разум таит в себе возможность покорения целого мира. Никто не отрицает того, что Александр нашел в этом необъяснимое сходство со своими планами, даже если он и не оказался таким, каким его хотел видеть Аристотель. Но мы можем только строить догадки по поводу совместной работы этих двух людей, о которой известно до смешного мало.
Наверняка мы знаем то, что в качестве платы за свои услуги Аристотель попросил Филиппа заново отстроить его родной город, Стагиру, который по случайности был разрушен во время одного из походов Филиппа на полуостров Халкида. Есть свидетельство того, что пока Александр был в своем великом походе, он отсылал своему старому учителю различные неизвестные растения и животных, чтобы тот внес их в свою классификацию. Садоводы полагают, что именно таким образом первые рододендроны попали в Европу из Средней Азии. Если это так, то Аристотель, должно быть, ошибся в классификации этого вида: «рододендрон» переводится с древнегреческого как "розовый куст".
В 336 году до н. э. Филипп Македонский был убит, и его шестнадцатилетний сын Александр унаследовал трон. После быстрого устранения всех других возможных претендентов и организации нескольких предварительных молниеносных походов по Македонии, Албании, вверх по Болгарии и по Дунаю и вниз по Греции (по пути превратив Фивы в дымящиеся руины) Александр начал кампанию по завоеванию всего известного к тому времени мира. Это включало Северную Африку и Азию вплоть до Ташкента и северной Индии. К счастью, Аристотель в своих уроках географии не упоминал Китая, существование которого было еще не известно Западу.
Между тем Аристотель вернулся в Стагиру. Но прежде чем покинуть Пеллу, он порекомендовал Александру на пост придворного интеллектуала своего двоюродного брата Калисфена. Этот жест щедрости оказался для Аристотеля роковым. Калисфен был болтлив, и Аристотель предостерегал его от излишней разговорчивости при дворе. Во время своего похода Александр взял Калисфена с собой в качестве своего официального историка. Но пока они пробивали себе путь через Персию, Калисфен «доболтался» до обвинения в измене. Александру пришлось запереть его в клетке, и пока его тащили в ней по пустыне, он изнемогал от жары, тело покрылось язвами, по нему ползали насекомые… Это продолжалось до тех пор, пока Александру не стало настолько противно на него смотреть, что он приказал бросить бедолагу льву на съедение. Как и у всех мегаломанов, у Александра был свой психический недостаток: в казни Калисфена он обвинил Аристотеля. Говорят, царь уже собирался приказать убить Аристотеля, но вместо этого отправился покорять Индию.
Прожив пять лет в Стагире, Аристотель вернулся в Афины. В 335 году до н. э. умер Спевсипп, и место главы Академии вновь освободилось. На этот раз оно досталось старому другу Аристотеля, Ксенократу, который обладал суровым и степенным характером, несмотря на то что в свое время его наградили золотой короной "за доблесть, проявленную на Пиру Кувшинов". (Ксенократ умер спустя 20 лет, оступившись в темноте и упав в колодец.)
Аристотель был настолько обижен из-за того, что место главы опять досталось не ему, что решил основать свою собственную школу. Он создал ее в большом гимнасии за городскими стенами, у подножья горы Ликабетт. Гимнасии относился к близлежащему храму Аполлона Ликейского (Аполлона в облике волка). Таким образом школа Аристотеля получила название Ликея. Это название сохранилось и сегодня, например, во французском языке используется слово lycee, однако не совсем ясно, почему именно именем великой аристотелевской школы также называют танцевальные залы и театры. Конечно, в Ликее Аристотеля преподавалось множество предметов, но бальные танцы и актерское мастерство не получали официального статуса академических дисциплин вплоть до XX века.
Ликей напоминал современный университет гораздо больше, чем Академия. В совет учеников каждые 10 дней избирался новый глава, отдельные факультеты боролись за учеников, и даже предпринимались попытки проводить занятия по расписанию. Ликей занимался научными исследованиями в различных отраслях, доверяя результаты этих исследований ученикам; Академия же давала достаточные знания в области политики и права, так что впоследствии ее ученики могли стать правителями полисов. Ликей был своеобразным институтом передовых исследований своего времени, тогда как Академия больше походила на Оксфордский университет или Сорбонну, какими они были в XIX веке.
Разница между Ликеем и Академией удачно показывает различия систем Платона и Аристотеля. Если первый написал "Государство", то второй предпочел собрать копии конституций всех греческих городов-государств и выбрать из них наилучшие положения. Если полису требовалась новая конституция, то его граждане обращались именно в Ликей. Никто и не пытался создать Государство (как описал его Платон). К несчастью, один человек показал, что исчерпывающее политическое учение Аристотеля излишне. Это был не кто иной, как самый худший его ученик, Александр. Мировое устройство менялось навсегда: новая империя Александра положила конец городам-государствам, похоже, так же как и современные континентальные конфедерации разрушают систему независимых национальных государств. Кажется, ни Аристотель, ни кто-либо иной из созвездия интеллектуалов афинских школ не заметил этой великой исторической перемены — упущение, которое не минуло и интеллектуалов XX века от Маркса до Ницше, которые, в свою очередь, не смогли увидеть превосходство Соединенных Штатов.