Дорота. Сегодня даже сексом можно заниматься с помощью компьютера. Похоже, теперь все больше людей именно так удовлетворяют свои сексуальные потребности.
Януш. Согласен. Я интересовался этим вопросом, читал многие социологические исследования, изучал такого рода сайты. Существуют общедоступные результаты портала УаЬоо.сош, проводившего исследование этой проблемы: они подтверждают, что все больше людей удовлетворяют свои сексуальные потребности, мастурбируя перед компьютером, или достигают сексуального возбуждения, просматривая порносайты. Я знаю много пар,расставшихся по этой причине: он должен был уехать в Англию, она — остаться здесь с детьми. Они регулярно встречаются на виртуальных ужинах, пользуясь скайпом. Заказывают одно и то же вино, едят те же самые блюда и в определенный момент просто раздеваются перед миниатюрной камерой и занимаются друг с другом любовью дистанционно. Но они не вместе. Другие, в свою очередь, удовлетворяют себя таким образом, потому что боятся СПИДа, опасаются обмена структурных жидкостей, который происходит во время нормального сексуального сношения. А они не хотят ни обмениваться жидкостями, ни прикасаться друг к другу и в то же время жаждут получить сексуальное удовольствие. С точки зрения биохимии мозга оргазм, вызванный таким способом, имеет точно такую же химию, как если бы был достигут в реале. Качество переживаний для многих людей является сопоставимым. Кроме того, многие мужчины — заядлые сторонники промискуитета, их интересуют исключительно случайные сексуальные контакты с разными, постоянно меняющимися партнершами, которых они хотят иметь как можно больше. Интернет предоставляет им такую возможность, — две, четыре, шесть и даже десять партнерш, есть и такие мужчины. Женщины ничего не знают друг о друге, он общается с ними порознь, тем самым реализуя свои промискуитетные желания, эту эволюционную полигамность, встроенную в личность мужчин.
Дорота. Хотя бы виртуально.
Януш. Да, виртуально. Но проблема состоит в том, что постепенно они утрачивают способность к обычным сексуальным отношениям, потому что привыкают к чему-то совершенно иному и возбуждаются исключительно благодаря собственным фантазиям. Во время занятий любовью с нормальной женщиной или нормальным мужчиной, ибо эта проблема касается и женщин, секс кажется им слишком банальным или недостаточно изысканным. Некоторые, третья группа, обращаются к Интернету в связи с отсутствием времени. Они могут иметь секс, оставаясь в спортивном костюме, с полотенцем на голове, еще до ужина, сразу после того, как, вернувшись с работы, примут ванну.
Дорота. Ты занимался когда-нибудь сексом перед компьютером?
Януш. Нет, никогда. Хотя был свидетелем подобных ситуаций. Ведь есть любители, которые занимаются сексом публично, на специальных каналах.
Дорота. Заводятся от того, что на них смотрят.
Януш. Другие платят за подглядывание, существует даже специальный термин — виртуальный вуайеризм.
Дорота. Значит, ты подглядывал.
Януш. Да.
Дорота. Давай пока оставим тему взаимоотношений полов и вернемся к ней позже. У меня к тебе просьба. Я бы хотела, чтобы ты объяснил для всех читателей максимально просто и доступно, в чем состоит твоя работа. Но говори так, будто обращаешься к человеку, не знающему научных определений.
Януш. Хорошо, не буду начинать с определения массы. Я - химик-информатик, в последнее время даже появилось новое слово: химиоинформатик. Я защитил докторскую по химии, потому что в Польше оставалось окостенелое деление наук и не знали, как назвать область, к которой относится моя диссертация. Я должен был получить степень доктора химиоинформатики, или
информатики, которая служит решению химических проблем. Но такой области не существует. Было это на химическом факультете в Лодзи. Я не являюсь классическим, мокрым химиком. Я - - так называемый сухой химик. Я никогда не имел отношения к мензуркам, никогда не получал химических ожогов, потому что никогда не был в лаборатории. Для меня и для большинства моих коллег химия является записью молекул химических соединений, таких как бензол или этанол С2Н5ОН, в виде структур, которые можно представить на экране компьютера как графы. Наиболее популярно шестиатомное кольцо бензола. Ты помнишь три двойные связи? Для некоторых это так называемые улья. Каждая структура имеет свою формулу, каждая молекула, существующая на свете, включает нуклеиновые кислоты, которые входят в нашу ДНК и которых насчитывается три с половиной миллиарда.
Дорога. И ты их записываешь?
Януш. Эти структуры существуют, и люди знают, какие есть атомы, и какие связи, и как их можно нарисовать. Только не всегда рисунок является единственным решением. Зачастую не расскажешь о рисунке по телефону, поэтому ты должен присвоить этому рисунку некоторое название, но такое, чтобы, если это название услышал по телефону химик, он смог его нарисовать. Существуют определенные принципы создания названий этих структур, так называемая химическая номенклатура. Если ты кому-нибудь из химиков скажешь «ви-агра», тебя вряд ли поймут, потому что это название тривиальное (в данном случае маркетинговое), а не химическое. Точно так же, как никто не нарисует Дороту Веллман, услышав ее фамилию.
Дорога. Отчего же, два кружочка — и готово.
Януш (смеется). Может быть, ты действительно так думаешь, но ты очень ошибаешься. Любой химик, как и любой мужчина, видит тебя несколько иначе. Ты уникальна, и каждый, кто услышит твою фамилию, должен тебя нарисовать одинаково — в России, в Соединенных Штатах, в Германии или в Польше.
Дорота. И вы, господа, создали такую номенклатуру?
Януш. Эта номенклатура уже существовала, к сожалению, издавна. Если бы ее создали мы, то все было бы намного проще. А перевод этой структуры, заключенной в названии, является сложным процессом. Его устанавливают более шестисот различных правил, из которых имеется шестьдесят тысяч различных исключений. А эти названия необходимы, потому что никто не зарегистрирует нового лекарства или новой химической субстанции, если не пошлет название этой субстанции в РОА, то есть в Федеральное управление по контролю качества пищевых продуктов и лекарственных средств. И это должно быть правильное, систематическое химическое название. Его присваивают химики. Они сидят по восемь часов и называют эти структуры в соответствии с правилами номенклатуры. Смотрит такой химик на экран компьютера или на страничку, на которой нарисована структура, и говорит, что это, например, двуметилоаминофосфорин чего-то там. Посмотрел на структуру и записал название. Если у него хороший день, то он в состоянии отсмотреть примерно сто таких структур и присвоить им названия, а ведь некоторые из них занимают по три строчки, поскольку в них появляются разные заменители. Вероятность того, что он допустит ошибку в этих весьма сложных структурах, довольно велика. А кроме того, химики — обычные люди: то заболтаются, то на ланч отвлекутся, то жена или товарищ позвонят. А это все стоит денег. В моей фирме было семь химиков, и каждый зарабатывал сто тысяч марок в год, и, следовательно, моя фирма платила семьсот тысяч марок ежегодно этим семерым сотрудникам. Какое-то время спустя в фирме родилась мысль: а нельзя ли написать специальную программу, которая сама проанализирует эти структуры и присвоит им названия.
Дорота. И ты ее придумал?
Януш. Я ее написал.
Дорота. И лишил работы семерых химиков.
Януш. К сожалению. И поэтому меня не особенно любили в этой фирме. До меня никто подобной программы
не разрабатывал. Планировалось, что если мне не удастся написать в течение года такую программу, если не будет результатов, то со мной не продлят договора и тогда мне придется вернуться в Торунь, а мое начальство таким образом убедится, что написание данной программы невозможно или экономически невыгодно. Правил более шестисот, но самое трудное — это исключения, потому что тут появляются специфические названия и специфический язык. И как в любом языке, в нем имеются диалекты. Американцы говорят на чуточку ином химическом диалекте, чем европейцы. Я не могу изменить мир и заставить всех говорить на одном диалекте, а значит, это именно я должен приспособиться к их диалектам при создании разных названий для одной и той же структуры, которые в результате станут понятными и американцу, и европейцу. Это было непросто, но я такую программу написал.