Бешено ворвавшись в отделение неотложной помощи, я принялась искать глазами Ноа.
Когда я заметила его, сидящего на стуле в комнате ожидания, обхватившего голову руками, то тут же бросилась к нему. На мне был надет старомодный свитер и домашние тапочки, а сердце билось где-то в районе горла.
– Ноа? – вопросительно произнесла я. Это был запрос. Жажда услышать ответы, извинение, сопереживание, объятия и тихое утешение – все это в одном слове.
Я обнаружила себя сидящий перед ним на корточках, мое тело расположилось между его ног. Я положила руки ему на колени, отмечая, что они слегка дрожат под моими ладонями. Ноа поднял голову, и наши взгляды встретились.
– Ноа.
На этот раз это было разрешение. Разрешение сломаться, заплакать. Разрешение кричать, проклинать, обвинять и рушиться прямо у меня на глазах. И он действительно сломался. Он уронил голову мне на грудь, и его тело сотряслось от болезненных рыданий. Притянув его поближе, я прижалась щекой к его макушке и провела пальцами по волосам. Теплые слезы оросили мой свитер.
Я крепко обнимала его, слегка поглаживая по затылку, пока его слезы не утихли. Лицо Ноа было прижато к моему сердцу, и я надеялась, что оно сказало ему все то, что я не могла выразить словами.
– Мистер Хейз?
Мы подняли глаза на стоящего перед нами мужчину в медицинской форме с планшетом в руках. Ноа кивнул.
– Я доктор Альтшулер. Я пришел рассказать вам о состоянии вашего сына, Сэмюэля.
Поднявшись на ноги, я скользнула на сиденье рядом с Ноа. Я все еще не знала, что случилось с Сэмом, кроме того, что он упал. Это все, что сказал мне Ноа, после чего я уронила мокрую тарелку и наблюдала за тем, как она рассыпается на тысячу крошечных осколков. Я так быстро выскочила из квартиры, что забыла свою сумочку и переобуть тапочки.
– С ним все в порядке? – выпрямился Ноа. Его глаза были налиты кровью, и в них плескалась тревога.
Пожалуйста, пусть с ним все будет хорошо.
Врач улыбнулся, и у меня в груди затеплилась надежда.
– Прогноз для вашего сына довольно хороший. Он получил тяжелое сотрясение мозга, а также отек головного мозга. Нам пришлось провести вентрикулостомию, чтобы откачать жидкость и снять отек, но не волнуйтесь. Хоть это и звучит пугающе, но у него все отлично. Также в результате падения у него оказался сломан проксимальный отдел плечевой кости, что является верхней костью плеча. К счастью, перелом выглядит чистым, так что нам не пришлось делать операцию.
– Ох, слава богу, – пробормотала я, положив руку на плечо Ноа. Я взглянула на него, отмечая, как отступает его страх. Черты его лица смягчились, а тело расслабилось.
– Могу я его увидеть?
Доктор Альтшулер покачал головой.
– Боюсь, пока нет. Ему понадобится около девяноста минут, чтобы прийти в себя, и только потом мы сможем пускать к нему посетителей. Я пришлю за вами медсестру. Мы понаблюдаем за ним двадцать четыре часа, после чего Сэма переведут в педиатрическое отделение. Если все будет хорошо, он сможет вернуться домой через пару дней. У вас есть еще вопросы?
Ноа сглотнул.
– Он пришел в себя?
– Он в сознании, – кивнул доктор. – Он все еще выходит из анестезии, но уже скоро он будет в полной боевой готовности.
Ноа потер лицо руками и откинулся на спинку сиденья.
– Доктор, спасибо вам.
Врач выдавил из себя натянутую улыбку и исчез в коридоре.
Я сжала руку Ноа. Его глаза были закрыты, и я задалась вопросом: что творится у него в голове?
– С ним все будет хорошо, – прошептала я.
Веки Ноа затрепетали. Он положил свою руку поверх моей, пока я массировала его предплечье большим пальцем, и повернулся ко мне.
– Спасибо, что приехала.
– Ноа, тебе не нужно благодарить меня. Сейчас для меня нет места лучше.
Он слегка искривил губу, как будто хотел улыбнуться, но не мог найти в себе сил для этого.
– Люди говорят о том, как тяжело быть родителем-одиночкой, – сказал он, закинув ногу на ногу. – Они говорят, что стараются работать полный рабочий день, заниматься готовкой и уборкой, помогать детям со школой, стараются присутствовать в важные для них моменты. Но они не говорят о таких моментах, как этот.
Мое сердце замерло, пока я впитывала его слова.
– Я могу справиться с остальными вещами, – продолжил он. – Но не с этим. Я бы не справился в одиночку. Если бы не ты, я…
Его голос оборвался, и я снова сжала его руку, сигнализируя о том, что понимаю его.
– Я здесь, – заверила я. – Тебе не нужно проходить это в одиночку.
Мы сидели в тишине, пока через час за нами не пришла медсестра.
Было душераздирающе видеть Сэма лежащим на больничной койке с забинтованной головой и гипсовой повязкой на руке. Он был таким крошечным, его ноги занимали только половину кровати. Несмотря на его состояние, его глаза загорелись, как рождественская ель, когда мы вошли в палату.