А затем я осознала, что рядом со мной и в самом деле был ребенок.
– Сэм?
Это мой голос? Я звучала слабой и изможденной.
Казалось, это не смутило мальчишку, прыгающего справа от меня.
– Доброе утро, мисс Челси! Ты снова осталась с ночевкой.
Мне пришлось моргнуть несколько раз, прежде чем мой взгляд сконцентрировался на Сэме. Он стоял на коленках между мной и… Ноа.
…Ноа?
…НОА!
Черт, черт, черт.
– Папа обнимался с тобой так, как он обнимается со мной.
Черт.
Ноа наконец-то пошевелился, и, с трудом сглотнув, я сместила свой взгляд на него.
Глотать было чертовски больно.
Я дотронулась до синяков на горле, и от этого жеста события прошлого дня нахлынули на меня как ураган.
– Мы можем испечь блинчики? – спросил Сэм.
Ноа смотрел в потолок, заложив руку за голову. Я истратила те крохи энергии, что у меня остались, на то, чтобы принять сидячее положение.
– Блинчики – это здорово, – ответила я. Мой голос звучал так, словно я последние двадцать лет выкуривала по пачке сигарет в день. – Ты же знаешь, как их готовить?
Сэм уставился на меня широко распахнутыми глазами. Его волосы были растрепаны.
– Нет, глупышка! Я же всего лишь ребенок.
Ноа выдавил из себя улыбку, будучи не в силах устоять перед очарованием сына.
– Малыш, почему бы тебе не пойти почистить зубы? А мы спустимся через пару минут.
– Хорошо.
Он на четвереньках сполз с кровати и выбежал из комнаты, оставив нас наедине с неизбежным утренним разговором.
О боже. Мне предстоит утренний разговор с Ноа.
Когда он повернулся ко мне, я натянула одеяло до подбородка, пытаясь спрятаться от него – пытаясь спрятаться от своей неосмотрительности.
– Прежде чем ты что-нибудь скажешь, – начала я, – я должна извиниться перед тобой.
Я отказывалась смотреть на него, хотя практически видела, как искривляются его брови. Я представила, как его губы вытягиваются в тонкую линию.
– За что? – спросил он. – Ты не сделала ничего плохого.
Я заставила себя повернуться в его сторону. Было больно смотреть на него. Было больно смотреть на мужчину, с которым я пересекла жирную черту. Я почти занялась с ним сексом. И мне этого хотелось.
Мой лучший друг.
Желудок разболелся, а внутренности скрутило.
– Я все сделала неправильно, – мягко произнесла я.
Как он этого не видел? Как он мог смотреть на меня без отвращения?
Да, Девон бросил меня, но он был под кайфом и плохо соображал. Мы еще даже ничего не обсудили.
Я облажалась.
Однако Ноа не смотрел на меня с отвращением. Нет, он смотрел на меня таким страстным взглядом, что мне пришлось натянуть одеяло повыше, пока оно не защекотало мне нос. В его глазах не было отвращения. Не было сожаления или враждебности. Зато там было что-то другое.
– Ты помнишь, что случилось? – В его голосе слышалась легкая дрожь, и я не была уверена, какой ответ он хотел услышать.
– Да, – пискнула я.
О, я помню. В голове тут же пронеслись воспоминания о запретных поцелуях, переплетенных конечностях и его лице между моих бедер.
Я помнила, что хотела большего. Я хотела всего Ноа Хейза.
Мои щеки горели, в то время как другие части тела ликовали.
– Ноа, прости, – выпалила я. – Я практически набросилась на тебя. Я… была пьяна и расстроена.
Выражение лица Ноа изменилось. Он выглядел… раненым. Как будто я украла у него что-то очень ценное.
– Рад, что смог быть полезен, – резко ответил он. Черты его лица заострились, а челюсть сжалась. Знакомые искорки исчезли из его изумрудных глаз.
– Боже… Прости, что втянула тебя в свою драму.
– Хватит извиняться. Ты ни во что меня не втягивала. Неужели ты и правда думаешь, что можешь заставить меня сделать то, чего я не хочу? – Его голос был пропитан цинизмом. Каждый слог сочился горечью.
Я снова сглотнула. Горло болело и першило.
– Ты, наверное, чувствовал себя обязанным утешить меня.
Ноа рассмеялся, но это был невеселый смех. Нет, это был презрительный смех, от которого у меня мурашки побежали по коже. Он уселся, прижавшись спиной к спинке кровати.
– Обязан, – повторил он, как будто это было самое отвратительно слово, которое я только могла произнести. Оно со свистом рассекло воздух.
– Я не могла ясно мыслить. Я не…
– Просто прекрати, – сказал он.
Где-то внизу живота забурлила тревога.
– Что?
– Прекрати говорить. – Ноа отбросил одеяло и свесил ноги с кровати. Его голова была опущена, а плечи напряжены. – Мне не нужны твои извинения или оправдания.