Библиотека безгранична и временна. Если бы вечный странник пересек ее в каком угодно направлении, он мог бы доказать, что в конце столетий одни и те же тома беспорядочно повторяются (но этот беспорядок при повторении становится неким порядком: Порядком с большой буквы)».
«Мое одиночество сразу веселеет, получив в свое распоряжение столь славную надежду.
Летипия Альварес де Толедо как-то заметила, что пустая Библиотека не приносит никакой пользы; строго говоря, кому-то одному может понадобиться всего лишь один том обычного формата, выдержавший девять или десять изданий; этот том может состоять из бесконечного числа бесконечно тонких страниц (…). Работать с этим шелковистым на ощупь талмудом будет неудобно: каждая страница старается показаться совсем не тем, чем она является на самом деле, у недоступной страницы в середине книги может не оказаться оборотной стороны».
«Мое одиночество сразу веселеет, получив в свое распоряжение столь славную надежду», – повторяю я, выскальзывая из объятий библиотеки. Агуаскальентес подобен пустыне. Я делаю попытку произнести слово «заброшен», и в этот момент мимо, в сторону кухни, пробегает лисица. Направляюсь к бетонному постаменту и сажусь у пальмового дерева, воплощающего «надежду на то, что цветы, умирающие в других краях, здесь расцветают». А между тем Библиотека продолжает свои1 фантастические превращения.
Кажется, что через двери и окна проникают всякие шумы, треск и чьи-то всхлипы. Разве я сказал «через двери»? Здесь есть два отверстия, которые едва ли поддаются однозначному определению. Это нечто, через которое человек может войти внутрь, которое один может назвать «выходом», а кто-то другой будет утверждать, что сие есть легкие Библиотеки, она ими дышит. И лишь некоторые думают, что эти отверстия, или дыры, заглатывают людей, животных и надежды…
Библиотека Агуаскальентес – начало и конец спирали, без какого-либо конкретного входа или выхода. Я хотел сказать, что для гигантской спирали, которую описывал Таго, чтобы объяснить происхождение архитектурного ансамбля Агуаскальентес, Библиотека стоит в начале и в конце. Дом-сейф, «хранящий величайшие секреты организации», расположен на другом конце и в другом начале этого вихря. Я окидываю взглядом гигантскую спираль, в которую вписывается это сооружение, и представляю, как кто-то, находящийся внутри специального космического корабля, может словами описывать эту спираль, «взывающую из джунглей».
Я перевожу взгляд с дома-сейфа на Библиотеку, которая начинает излучать фосфоресцирующий голубоватый свет и выть, протяжно и хрипло. Библиотека рассказывает о том, какие мысли могут придти в голову, а когда наступает день, ее пространство заполняют дети. Они приходят сюда вовсе не для того, чтобы читать книги. Они говорят (если верить тому, что мне рассказывала Ева), что здесь, в Библиотеке, полным-полно разноцветных шариков. Похоже, никто эти шарики так и не нашел, потому что детишки больше не рисуют яркие картинки. Позже целыми тучами летят вертолеты и самолеты, они заполоняют не только небо над Агуаскальентес, но и скучные, однообразные детские рисунки. На мой взгляд, в этих рисунках многовато пурпурного, красного всех оттенков и зеленого. Желтый цвет ограничился солнцем, которое небо в эти дни затянуло серой паутиной.
Ночью Библиотека дает приют и бурно приветствует нарушителей закона и профессионалов насилия (как тот, что сейчас пишет эти строки). Они пристально разглядывают заставленные книгами полки, пытаясь найти там то, чего им так не хватает, что было ими утеряно и что – а они твердо верят в это! – когда-то было здесь. Библиотека была единственным зданием во всем Агуаскальентес, которое считалось собственностью Демократического Национального Собрания, которое время от времени издавало свои книги. Тот, кто приезжал туда, старался подвести к Библиотеке электричество, привезти книжные полки, сами книги, столы, стулья и старый компьютер, который обладал одним весьма интересным свойством – им никогда никто не пользовался. Все остальные районы и строения Агуаскальентес пустовали с 9 августа 1994 года. Когда-нибудь однажды Мистер, Брюс и Сакео попробуют нарезать холст для заплат, которых все меньше и меньше.
Сейчас Библиотека хранит молчание, фосфоресцирующее свечение сфокусировано в одной точке, в центре Библиотеки, и становится постепенно изумрудно-зеленым. Я с опаской подхожу к одному из окон. Зеленый свет ослепляет, и мне необходимо какое-то время, чтобы привыкнуть и безболезненно смотреть на него. И вот, в этом свечении я узрел…
За короткий миг голубые паруса Агуаскальентес наполнились попутным ветром. Я повернулся к капитанскому мостику, но там по-прежнему никого не было. Море ударило своими волнами по днищу, и поскрипывание якорных цепей перекрыло пенье ветра. Я взобрался на правый борт и взялся за штурвал, чтобы вызволить корабль из лабиринта спирали. Отплывает ли корабль, или же он причаливает к берегу? Изумрудное свечение Библиотеки иссякло.
P.S. Пусть он повторит, что донеслось до него из краев Сапаты: «Жестокость в Уаймиль-Четумаль…
Десять лет спустя после того, как Алонсо Давила вышвырнули из Вилья Реал-де-Четумаль, потерявший бдительность Франсиско де Монтехо вновь задумал завоевать провинцию Уаймиль-Четумаль (1543-1545). Выполнять задуманное он послал Гаспара Пачеко, его сына Мелкора и 30 солдат. Так началась опустошительная война за Уаймиль-Чемуталь.
«Индейцев майя, – говорилось в сообщении тех лет, – и мужчин, и женщин, забивали ударами прикладов или сбрасывали в воду озер, привязав груз к ногам, чтобы тонули наверняка. Дикие собаки, которых испанцы использовали в этой войне, разрывали на куски тела беззащитных индейцев. Испанцы считали индейцев животными и избивали их, и охотились на них, как на самых отвратительных зверей. Рассказывали, что солдаты Гаспара Пачеко отрубали многим индейцам руки, отрезали уши и носы…»
Как вы понимаете, правительство, ведомое Злом, появилось много лет назад, но и сегодня его методы остались теми же…»
Тем временем я обеспокоено скосил глаза на свой «выдающийся нос», покрасневший и подозрительно похолодевший из-за того, что было написано относительно «отрезания носов». Привет дымя-шейся трубке вулкана Попокатепетль, и всегда помните, что …
«In Popocatepetl aic ixpolihuiz, in mexicayotl ale ixpolihuiz, Zapata nemi i yihtic tepete, iyihtic macehuiltin».
(Внимание: это язык науатль.) Еще раз – будьте здоровы, Хлебнувший-соленой-воды из открытого моря. ПРИЛОЖЕНИЕ II
Эти вирши, сочиненные девушкой по имени Ольга (она же Sky), при моральной поддержке ее подружки Hide, были размещены на «арийском» сайте и вполне подходят под категорию «Народное творчество». Говорят, подобных стихов о любых группах ходит по свету видимо-невидимо. Может быть, кому-нибудь будет интересно прочитать эту поэму, из которой убрано несколько фрагментов, показавшихся мне не очень интересными. Отмечу, что в данном произведении допущен ряд исторических неточностей.
Часть I
Новая версия возникновения группы
Пять «арийцев» под окном Пили поздно вечерком. «Кабы я был рок-звездою, – Заявил Кипелыч, стоя. – Я б тут с вами не сидел, Я б Кобзона перепел!» Холст нахмурился сердито:
«Ну, иди. Вон дверь открыта. Если б я был рок-звездой, Стал бы гитарист крутой! Я играть давно умею – Шестью струнами владею!».
Дуб очнулся после спячки: «Ну и задал ты задачку!
Хард-энд-хэви ведь играть – Не пейзажи рисовать!
На тебя я не равняю – Лишь четыре струнки знаю; В этом хоть и мало прока, Быть хочу звездою рока!».
Теря встал во весь свой рост: «Я и так достал до звезд!
Вот узнать бы ненароком: Кто из них те Звезды Рока; Прячутся ведь неспроста – Мы б их заняли места!».
Маня наконец вмешался – Он в сторонке все держался:
«Был бы рок-звездою я, Я б купил инвентаря, Я бы дней не замечал И стучал, стучал, стучал…».
Двери тихо заскрипели – В дом ворвался Саша Елин: «Хватит здесь пугать собак, Я даю вам, типа, знак! Хоть мечтали вы сверх меры, Цели ваши – не химеры:
Будь, Кипелыч, вокалистом, Холст и Теря — гитаристы, Дуб, не стоит горевать: Будешь на басу играть/ Маня, только не кричи, Ну стучи себе, стучи!». Тут и сказка началась: Группа АРИЕЙ звалась…
Часть II