По мере приближения к запертой соотечественницы я все больше и больше испытывал сомнение в своем плане — тихо позвать и попробовать расспросить. Ну узнаю я что случилось с ублюдком-«Святом» и его командой: что мне это даст? Убили их или нет — какая мне оттого польза: тут нет — и хорошо… или плохо? Вообще — я бы посмотрел на мудака в клетке-камере… с большим таким удовольствием! Вот его бы я, может быть, не утерпел бы и позвал — поглумиться… чур меня чур! Осторожность. Осторожность! И… чего это филологиня там такое лепечет?
— Славочка… хлюп. Миленький… хлюп! Ты сказал — бежать вокруг скалы — пока ты их… хлюп… уведешь! Почему мразь меня схватили — а тебя и след простыл? Коленька, Лешенька… уроды сраные! Хи-хи! Хлюп! Мамочка, забери отсюда меня! Хнык-хнык… Стерва-Светка, что б у тебя твоя погная… сгнила! Сука! Из-за тебя меня бросили! Б. дь! Мразь! Хлюп-хнык! — И так по кругу.
Последнюю точку в моих сомнениях поставило выражение лица — на фоне слепо шарящих глаз совершенно невменяемая гримаса — аж передернуло всего! Нет, нафиг-нафиг! И скорее домыть проход — а то это свистящий шепот довольно сильно давит на мозги, как бы самому не чокнуться!
18
«Суслик — очень внимательный и осторожный зверь. Он стоит столбиком около норки и зорко наблюдает: не летит ли орел, не крадется ли лиса? Самый внимательный и осторожный суслик получает бампером по затылку!» Идиот! Я идиот! У меня все было перед глазами — но потребовалось еще ПЯТЬ ДНЕЙ, что бы сложить два и два! И ладно бы я был из местных — но у меня, книги читавшего и фильмы с соответствующей тематикой смотревшего, оправданий особо не было. Я и на следующий день отправился мыть пол в сектор лишения свободы, и через день — уже подозревая, что что-то не так. Состав дежурящих уборщиков сначала регулярно менялся, потом кроме меня стал постоянно приходить еще один парень, на четвертый день состав бригады окончательно закрепился. И в тот же день заключенные начали пропадать. Первых вывели еще ночью — часть клеток оказались пусты к началу рабочего дня. При нас процесс продолжился — пара охранников, обычно с мужчиной в чем-то вроде пальто комиссара времен гражданской войны семнадцатого года в России подходили и в соответствии со списком вытаскивали одного или другого пленника. Любопытством из сложившийся бригады никто не страдал — узнать, куда их тащат нам пришлось довольно быстро: всего лишь… в лифт. Да — у Башни есть лифты, оказывается. В нужном месте прикладывается каменный пропуск с какой-то пиктограммой — та переходит на камень стены и каменная же плотно притертая створка распахивается. Ну а мы всего лишь «заметали» следы. — по очереди, после каждой 3–4… жертвы? Видимо так — назад никто не возвращался.
Как выбирали очередного узника — я так и не понял. Клетки освобождались хаотично — иногда по несколько штук рядом, иногда — выхватывая по одному пленнику в случайном порядке. Особо громких привычно «ласкали» касанием шокового копья, но большинство после продолжительной обработки «безвременьем» в полной (для них) темноте уже впали в своеобразный ступор, с полным безразличием принимая свою судьбу. До Галины очередь дошла на седьмой день.
— Очистители, мое слова для выполнения. — Появившийся одинокий страж махнул рукой на коридор. — Очистить проход отсюда и до вверх-без-ступень. Ждать после и готовыми быть.
Сложносоставное слово явно означало лифт — так что я, привычно поморщившись про себя «красоте» своего понимания языка первым двинулся на выход, а вот двое других слегка протормозили: раньше вертухаи на предложение длиннее «убирать отсюда туда» никогда не расщедривались. Событие неслыханной говорливости другой касты явно взволновало довольно молодых «напарников» — краем глаза я заметил, как обычно индифферентные ко всему «очистители» переглянулись и один даже повел плечами, выказывая свое удивление «сам не знаю, что на них нашло». Что ж, человек — существо коммуникативное, даже если общаешься только по работе и рубленными фразами. За год-два хочешь-не хочешь, а узнаешь что-то о «коллегах»… и установится что-то вроде невербальных связей, даже если изначально работающие вместе принадлежат к разным культурам. Кстати, о культурах. Уже некоторое время начал подозревать: «башенный» язык настолько хорошо, что бы на нем болтать свободно не знал не только я — его, похоже, никто с первого, нижнего яруса так не знал. Оттого и общение «только по делу» — словарный запас многих работников был ограничен тридцатью-сорока терминами общего толка и еще столько же — по своей профессии. Более того — теперь, понимая большую часть говоримого в коридорах и комнатах, я довольно часто слышал интуитивно угадываемое неграмотное построение фраз: другое дело, собеседникам со складов и «офисов» логистики это обычно это не мешало. Эх, мне бы еще языковой практики побольше…