Кхм… Это какие же тут зарплаты, раз такие цены? Да и с жильем тогда что? в последнем пункте высотник тем самым местом чуял не менее колоссальный облом, чем с едой.
А как договоришься, еще больше развеселился «внешний», делая глоток из принесенной ему кружки. Секундой спустя такая же встала и перед Хауком, но пробовать воистину золотой напиток тот не спешил.
И как надо договариваться? Минимум там какой-то есть? Или максимум…
Нет. Это не Империя. Ты либо себя хорошо покажешь и тебе будут платить, либо найдут на вакантное место кого получше. Если хочешь стабильности, вернись к Хизару. Империя обязана обеспечить беженцев кровом и работой. Ну, это все красивые слова, конечно… Но вдруг и правда что дадут?
Джей пожал плечами, а Хаук ощутимо приуныл. Возвращаться он не хотел. Во-первых, это будет глупо. А во-вторых… что-то не пускало. То самое «шило», какая-то частичка его существа, которая настойчиво твердила, наплевав на все, в Пустоши было интересно. За этот десяток дней Хаук прожил больше, чем за все двадцать лет до этого. Так может, и вовсе пойти с Джеем? Попроситься к нему в отряд.
Ага.
И отправиться считать выбитые зубы вольный ясно дал понять свое отношение к подобному. Значит, оставалось лишь задавать вопросы, искать пути. Короче перепутье, хоть на одном из поворотов и стоит табу.
А ты что дальше намерен делать? все же не удержался от вопроса высотник. Ну, как ногу исправишь.
Вернусь в Пустошь, ответ вновь прозвучал как-то слишком весело, и Хаук, глянув на подозрительно быстро ополовиненную кружку, впервые задумался о том, умеет ли его новый знакомый пить. Через Туманный Лес. А оттуда пес знает. Куда Судьба забросит, да!
Да-а! поддержало его несколько глоток вокруг: уже подвыпившие мужики приняли эти слова за какой-то тост.
Переждав вспышку веселья, а заодно и проследив, как в вольного ушли остатки выпивки кто-то добрый тут же поставил еще, Хаук решил, что дважды такого шанса не бывает и веселым состоянием Джея стоит воспользоваться. Хотя веселел тот слишком уж быстро, как бы тащить не пришлось.
Что верно, то верно! вклинился Страйд. Джей больше недели никогда не задерживался! Придет, переночует и опять в свои пески!
Да ему твари Пустоши уже милее человеческих, тьфу! вставила свое слово Бабуля, от которой Хауку с трудом удавалось отвести взгляд и не пялиться. Нет, он встречал разных женщин, факт, но такой еще не приходилось. И дело вовсе не в возрасте. Торчащие иголками из-под ободка седые волосы, обтягивающая майка до пупа, широкие черные браслеты с заклепками да это все к любой привлечет внимание, черт возьми! Соблазнит, правда, вряд ли.
А на Страйда вновь напала тоска, и следующие слова прозвучали горько-мрачно:
Я, честно, рад был, когда ты сказал, что решил себе уголок найти… Не срослось, да?
Вольный рассеяно кивнул:
Не судьба.
И Хаук остро почувствовал, что надо переводить тему. А то вместо интересных сказок про Пустошь он получит вселенский плач. И тогда его самого затопит. Потому высотник от души отхлебнул из своего стакана, внутренне поразившись действительно богатому вкусу без жаркой горечи спирта, и поспешил спросить свое:
А что такое Туманный Лес?
Да та же Пустошь, только Лес! куда охотнее, чем раньше, откликнулся Джей. Правда, язык уже вязало. Пил он, кажется, третью? Это из-за роста его так? Твари там другие, конечно. И смотреть надо не только под ноги… Лес это лес! Исполинские деревья, клочья тумана, которые далеко не все туман… топи, листья папоротника и милые плотоядные цветочки! Леса, они разнообразнее… И живность там тоже.
Пока рассказывал, Джей еще и умудрялся жестикулировать, раскачиваясь при этом на стуле. От соседних столов потянулись уши. Народ знакомо рассаживался вокруг рассказчика, а треп в зале утих сказки все любили. Особенно сказки от бывалых.
За следующие полчаса Хаук узнал, что из таких лесов добывают определенный сорт древесины и чем кристаллизованная «сердцевина» отличается от привычных ядер. Правда, что такое эта самая «сердцевина» высотник опять не понял. Потом рассказ пошел про какие-то цветочки и пушистика прямо так Джей это неведомое существо и назвал судя по всему, тварюшка ему безмерно нравилась и сам факт ее существования приводил вольного в самый настоящий восторг. Какой-то искренне-детский и удивительно живой в отличие от всех эмоций, что Хауку доводилось видеть раньше.