Выбрать главу

— Скажи еще раз, — попросил Орк.

— Тебе нужно завестись? — высокомерно уточнила женщина.

— Всем нужно завестись.

— Вам всем это нравится.

— Сука.

Она рассмеялась, вновь вздрогнула, когда он надавил сильнее и грубее, неожиданно подалась назад, резко и быстро, заставив Орка щумно выдохнуть и насела на его пальцы.

— Не ожидал? — Ее голос то и дело срывался.

— Я никуда не тороплюсь.

— Сколько тебе нужно времени, чтобы вновь собраться? Час? Два? Или обойдемся веселенькой пилюлей?

— Сука…

Эрна вновь рассмеялась, выгнулась под руками Орка, потянулась, блаженно жмурясь, перевернулась, закинула левую ногу на плечо любовника и, глядя ему в глаза, прошептала:

— Я тебя люблю…

Не сказала, а прошептала, она всегда шептала эту фразу, вонзая слова в душу так же, как бхудж — в сердце. И никакая защита не могла спасти от этого удара.

— Я тебя люблю…

И Орк вошел в нее нежно, очень плавно, внимательно наблюдая за тем, как Эрна начинает покусывать губы — по мере того, как он проникал все дальше. Остановился на несколько мгновений и провел рукой по бедру — Эрна тихонько всхлипнула, а еще через секунду плавная нежность вдруг сменилась резким и стремительным напором. Орк стал бешеным и набросился с неистовством моряка, сорвавшегося с полугодовой вахты. Набросился с рычанием и таким огнем в глазах, словно действительно стал кровожадным орком. Набросился так, что Эрне стало страшно — до эйфории страшно, а потом — так же больно. А потом — невыносимо сладко.

И ее громкие крики отразились от каждого камня старой площади.

А потом…

Когда в спальне стало тихо, сделалось спокойным хриплое, прерывистое дыхание, накрыла блаженная истома — наступило время молчания. Орк и Эрна долго лежали на огромной кровати, бездумно глядя в причудливо расписанный потолок, вновь и вновь переживая умирающую рассветом ночь и думая, что их последняя встреча получилась великолепной.

Но их мысли не были окрашены горечью, лишь легкой грустью.

Потом Орк раскурил самокрутку, не разрешенный каннабис, а запрещенный кубинский табак, а Эрна поднялась с кровати и спросила:

— Вина?

Хотела накинуть халат, но передумала, потому что Орку нравилось, когда она ходила по дому голой.

— Ты знаешь, что да, — ответил мужчина, пуская к расписному потолку причудливый дым.

— Подумала, что ты мог измениться.

— Я?

— Ты изменился.

Они оба знали, что так есть, и Орк недовольно буркнул:

— Не по своей воле.

— И хочешь отомстить?

— Уже нет.

— Нет? — Ответ оказался настолько неожиданным, что Эрна подошла к курящему на кровати Орку и заглянула ему в глаза. — Нет?

— Я теперь другой, — пожал плечами мужчина. — Я никогда не стану прежним, но главное — этот другой мне нравится.

— Он жестче.

— Нет, — качнул головой Орк. — Он намного мягче предыдущей версии.

— Мне лучше знать.

— С тобой они ведут себя одинаково.

— «Они»! — не сдержалась женщина. — Ты говоришь о них так, словно стоишь в стороне.

— Я еще не до конца стал новым, — ответил мужчина, глубоко затянувшись. — Я действительно смотрю на них со стороны. Думаю, это все из-за того, что где-то во время перехода я успел умереть.

— Для мертвого ты необычайно энергичен.

— Инстинкты, — махнул рукой Орк. И небрежно поинтересовался: — Зачем ты спрашивала о вине?

Сейчас он вел себя с ней, как с горничной или с горничной-шлюхой, явившейся в номер на уборку и согласившейся провести время за подходящую цену, но это было так необычно для их отношений, что Эрна решила подчиниться: молча поднялась, сходила на кухню и принесла вина — холодного, белого, ароматного, безумно вкусного, — вновь оказалась напротив Орка, с бокалом и открытой бутылкой, медленно наполнила бокал до половины, сделала большой глоток и передала любовнику. Тот усмехнулся, принимая и вино, и намек.

Но вместо напрашивающегося продолжения Эрна неожиданно сказала:

— Прости его.

И тем заставила Орка поморщиться.

— Прости его.

— Мы только что об этом говорили, — размеренно ответил Орк, не глядя на любовницу. — В моем сердце нет мести, нет зла, нет обиды…

— И нет прощения, — закончила Эрна. — Я вижу.

— Если нет зла — откуда взяться прощению? Я теперь другой, а он… Он имел право на свое решение.

— Не имел.

— Мы оба знаем, что имел, — неожиданно мягко улыбнулся Орк. А потом протянул левую руку и пальцами коснулся бедра своей женщины. Едва-едва, очень нежно. — В семье должна быть черная овца, Эрна, иначе это не семья, а дерьмо.