Настала торжественная минута. Дрожащей рукой профессор Выпуклое поднес к единственной оставшейся ноздре Завивалова нашатырный спирт и встряхнул бутылочку…
Момент — и Завивалов приоткрыл глаз, недоуменно повел им на окружающих и поднял голову.
— Тише! — взволнованно произнес Выпуклое, благоговейно глядя на оживающего помбуха. — Новый Человек родился… Мы присутствуем при величайшем моменте, когда…
Завивалов сел на стол, почесал за ухом, опустил укороченные ноги, потом спрыгнул на пол и, не говоря ни слова, пошел к выходу. Около дверей он приостановился, порылся в кармане и слегка виновато произнес:
— А что, пивная у вас тут далеко?
И, не получив ответа, вышел. Наступила жуткая пауза. Профессор Выпуклов грузно опустился на стул, схватился за голову руками, и сейчас же тишину лаборатории прорезал его рыдающий, полный отчаяния голос:
— Коллеги… Уважаемые коллеги… Мозг-то… Ведь мы ему мозг переменить забыли…
Проехал грузовик, и на полках лаборатории задрожали колбы и реторты. Надвигались сумерки. Падал снег. Люди шли по контрамаркам в театры. На улицах расклеивали большие афиши: «Диспут о Новом Человеке».
Письма русского путешественника
Милая Киса!
Прости, что пишу кратко: оказалось, что в Европе очень много стран и в 17 дней страшно трудно со всем ознакомиться. Приходится брать самое существенное. Утром купил тебе две коробки пудры, а днем ездил знакомиться с металлургической промышленностью, У завода фон Пуцке в Берлине прекрасные ажурные ворота. Предлагали пройти внутрь, но было некогда — утром я вместо завтрака второпях поужинал, и надо было спешить позавтракать до вечера, чтобы не спутать точного расписания времени. Пришлось ограничиться вопросами — как у них работают динамо-машины: паром или конской тягой. Оказалось, электричеством: немецкая техника далеко шагнула вперед.
Кстати, о металлургии: купил себе две безопасных бритвы и тебе пару шелковых чулок с сиреневой стрелкой. По пути купил билет на выставку графических искусств. Очень интересный билет — зеленый, а по бокам черненькие полоски. Хотел пойти, но задержался в пивной: смотрел, как кельнерши берут на чай. Не столько выпил пива, сколько убедился: разлагаются. Так на выставке и не побывал.
Кстати, о выставках: здесь выставлены в магазинах очень недорогие перчатки (серые в полоску): купил две пары Пихоеву, Черт с ним, пусть носит — ему же отчет о поездке придется давать.
Целую спешно — еду дальше.
Пусик
P.S. В Берлине очень много домов. Вчера полдня смотрел, как поливают улицы: нужно для доклада о городском строительстве. Между прочим, льют сырую воду — вот тебе и знаменитая европейская гигиеничность!..
Дорогой Иван Семеныч!
В Вене ничего интересного. После ужина изучал сельскохозяйственную промышленность. Сидел с диаграммами, картограммами и выкладками. Одна из них была очень недурна, только долго жеманилась. Пили за ваше здоровье. Утром болела голова, ходил по городу. Странная затхлая жизнь — те же пивные, биргалле, рестораны. Выйдешь из одного, попадешь в другой. Говорят не по-австрийски. а на каком-то ломаном языке. Купил тросточку, сделанную из пропеллера. Чудесная штучку. Придется по ней писать доклад об аэродостижениях.
Жму руку, тороплюсь: впереди еще столько Европы.
Ваш Пыжокин
P.S. В суматохе всегда что-нибудь напутаешь. Только перед отправкой письма узнал, что это не Вена, а Прага. Безобразие: на стенах никаких плакатов — два дня вертишься в городе и только на третий узнаешь, что это не тот. Европа определенно идет к распаду. Кланяйтесь вашей супруге.
Уважаемый Леонид Петрович!
Обремененный наблюдениями и изысканиями, пишу сжато; не хочу терять времени, принадлежащего не мне, а трудовому народу. Был в Неаполе, наблюдал Везувий: дышит. Это единственное, что дышит при фашистском режиме. Приторговывался к вулкану, думал, может, закупить и приспособить к нашему производству: не продают. Впрочем, несколько образцов лавы купил: местные инженеры, продающие на улице лимонад, уверяют, что она хороша для выделки искусственных зубов для рогатого скота в северных губерниях.
Из Венеции послал телеграмму М. Горькому:
«Нахожусь в Италии. Прибуду завтра вечером.
Узнаете по веснушкам и шраму на левом ухе».
Сейчас еду на извозчике (по-итальянски — гондола) изучать дубильное дело.
С внеслужебным приветом И. Пыжакин
Родная Киса!
Я уже в Париже. Вчера ходили и потратили около суток на изучение снизу, как держится на Эйфелевой башне реклама. Оказывается, просто: прибита гвоздями. Думаю этим и ограничить осмотр французской тяжелой индустрии: для доклада хватит, да и некогда.
Общественное настроение Парижа очень трудно уловить, хотя сразу заметно, что дамы носят чулки телесного цвета, а мужская половина буржуазии в белых брюках и увлекается теннисом.
Сегодня утром видел Пуанкаре, Бриана и даже Чемберлена: достал в отельной читалке старый номер московского юмористического журнала.
Был в одном шантане, хотел отдохнуть: не подумай, пожалуйста, что с женщинами — я рыжих даже не считаю за женщин, да, кроме того, обе были очень скромны и много мне рассказывали о тяжелом положении французской женщины, когда ее не приглашают поужинать. Непременно составлю об этом маленький доклад — мы так инертны в женском вопросе.
Никакого разложения — пожалуйста, не показывай этого письма — в Париже я не заметил. Наоборот — пулярдки в белом вине чрезвычайно вкусны, настоящее шампанское стоит дешево, а в шантанах исключительно чистая публика, и все говорят по-французски; только в углу сидел какой-то человек и громко по-русски икал — должно быть, какой-нибудь собрат по командировке.
Купил пять пар. Чего — еще не знаю сам, потому что слабо владею языком, а заворачивают очень быстро, но зато очень дешево.
Сейчас иду изучать автомобильное дело во Франции. Пока еще знаю только, что за час берут 15 франков. Для солидности купил автомобильные очки — думаю приложить их к отчету о поездке.
Целую тебя всего два раза — тороплюсь.
Пусик
P. S. Пожалуйста, купи к моему приезду мне малоподержанный учебник географии. Необходимо познакомиться с названиями некоторых городов, где я был. Названия гор выпиши отдельно; необходимо для горной промышленности. Реки зачеркни — судоходство Европы изучает, оказывается, Василий Егорыч, у которого есть два лишних дня.
Киса!
Помнишь слова поэта: «Сижу за решеткой в неволе сырой, вскормленный на воле орел моложавый». Так и я… Застрял на границе. Сильные осложнения с техническими приборами и показательными материалами, какие я вез домой. Две пары лишних брюк на таможне не захотели признать трусиками. Не можешь ли мне выслать от кого-либо удостоверение, что шелковое манто необходимо мне для лабораторных занятий по рационализации шелководства.
Увидишь Васю, обними его и скажи ему, что он мерзавец: наврал, что можно везти хоть оптовый склад.
Ах, далеко нам до Европы…
Пусик
Как обычно вспоминают