Поклониться за эту первую победу над клеветой мы и сегодня должны ушедшему в лучший мир Борису Сергеевичу Буркову. Это был плод его точного аналитического ума, итог колоссальных волевых усилий и отваги. Он переиграл своих оппонентов с Лубянки, отвел опасность и беду от многих неповинных голов. То был «звездный час» Бориса Сергеевича Буркова.
Клевета хуже прилипшей смолы. Смолу рано или поздно можно от кожи отодрать. А вот клевету…
Вскоре после появления на страницах «Комсомолки» статьи Кирилла Андреева вдова писателя, Дора Матвеевна Гайдар, решила получить справку о гибели своего мужа. Ни в редакции «Комсомолки», ни в Союзе писателей ей такого документа не выдали. Вдове объяснили, что официальные извещения о гибели выдают районные военкоматы.
Дора Матвеевна отправилась в военкомат. Там она узнала, что военный комиссариат выписывает справки только на основании извещения командования воинской части, в составе которой служил человек, погибший «смертью храбрых».
Воинской частью, где служил Гайдар, был Гельмязевский партизанский отряд, еще при жизни писателя разгромленный.
Довершил его уничтожение командир, который после гибели писателя предложил всем, кто еще остался жив, «разойтись по домам». Сам командир отдохнул в семейном уюте недолго. С помощью местных «активистов» его без особого труда немцы нашли, арестовали и после тяжелых пыток расстреляли. Писать справку и ставить печать на ней после смерти командира было некому.
Запросы, отправленные в село Гельмязево Полтавской области, а затем и в город Канев, ничего не дали. Архив партизанского отряда существовал, но не сохранился. Был ли внесен в его списки писатель Гайдар, осталось неизвестно. Ведь списки отряда утверждал Полтавский обком КПУ, а Гайдар пришел из окружения. Скорее всего, Аркадия Петровича в эти списки не внесли, поскольку он не был утвержден обкомом…
Судя по статье критика Кирилла Андреева, автор «Тимура» свой долг перед Советской страной выполнил. Однако выдавать семье Гайдара об этом официальную справку никто не собирался.
Но в 1944 году не появилось бы и этих двух строчек, если бы Аркадий Петрович не позаботился о том, чтобы не исчезнуть с лица земли бесследно.
Пока не грянула перестройка, не было возможности объяснить, что за человек был Аркадий Гайдар. Литературный талант оказался лишь одной из граней его личности. В целом по жизни Аркадия Петровича отличали чувство собственного достоинства, смелость, проницательность, мощный аналитический ум.
.. В двадцатых числах сентября 1941 года Дора Матвеевна получила от мужа письмо. Даты не было. Публикуя это послание в Собрании сочинений Аркадия Петровича, дату я поставил условно: «Киев, 16 или 17 сентября».
Дорогая Дорочка!
Пользуюсь случаем, пересылаю письмо самолетом. Вчера вернулся и завтра выезжаю опять на передовую, и связь со мною будет прервана. Положение у нас сложное — посмотри на Киев, на карту, и поймешь сама. У в а с н а ц е н т р а л ь н о м у ч а с т к е положение пока благополучное.
Крепко тебя целую.
Личных новостей нет…
Эти товарищи, которые передадут тебе письмо, из одной со мной бригады («Комсомольской правды». — Б. К.). Напои их чаем или вином. Они тебе обо мне расскажут.
Гайдар[21]
Фамилии названы не были. Дора Матвеевна обнаружила письмо в почтовом ящике. В конверте или на конверте — ни единого слова от «почтальонов». Ни короткой записочки. Ничего. Хотя на следующий день после того как в Москву ушел последний самолет, на котором улетели «почтальоны», произошло трагическое событие: пал Киев. Гайдар остался по другую сторону фронта.
…Работая в 1982 году над составлением последнего тома нового Собрания сочинений Гайдара, я обратился к Доре Матвеевне с просьбой прокомментировать историю появления загадочного письма. Я хотел услышать, кто, по ее мнению, могли быть «товарищи из бригады».
Дора Матвеевна поручила мне заявить в комментариях следующее:
«Последнее письмо Аркадия Петровича мы с Женей получили по почте. Никто не пришел к нам ни в сорок первом, ни сорок лет спустя. Последняя просьба Гайдара — прийти и рассказать нам о нем — осталась невыполненной…»[22]
На самом деле, кто были «эти товарищи», понимали и Дора Матвеевна с Женей, и я. Это были Миша и Володя. Они улетели последним самолетом. Они должны были рассказать. Посторонний поведать ничего не мог. Да и зачем отправлять письмо с кем-то чужим, когда едут как бы свои?
Но Миша с Володей общаться с семьей человека, который по сочиненной ими же легенде остался в Киеве, чтобы перебежать, уже не желали…
Отправляя коллег на Большую землю, а сам оставаясь в окружении, Аркадий Петрович, естественно, должен был написать официальное объяснение своему начальству — редактору «Комсомолки» Б. С. Буркову и первому секретарю Союза писателей А. А. Фадееву. Гайдар отчетливо понимал: в любой ситуации он «боец идеологического фронта». Любая неприятность с ним, Гайдаром, рикошетом ударит по «рабочему коллективу», который может быть обвинен в соучастии и даже в активной подготовке… неизвестно к чему. Такова была тогдашняя практика.
Аркадий Петрович, человек ранимый и деликатный, не желал неприятностей никому. Мало того, он еще надеялся выжить и вернуться в Москву.
О письме Фадееву нигде никаких упоминаний нет, хотя такое письмо должно было быть. А следы письма Буркову отыскались. Где?! В книжечке Миши и Володи. Вот что они об этом сообщают.
Гайдар незадолго до их отлета в Москву ушел к себе в номер, чтобы (как он им объяснил) написать «официальный рапорт». После этого принес «конверт (?!) и письмо».
«Вручите лично (главному редактору Буркову. — Б. К.), — сказал Гайдар. — Здесь все объяснено. Можете прочитать. Письмо открытое. Кстати, не стесняйтесь, что тут есть похвальные слова (естественно о них, «мушкетерах». — Б. К.)».
Но это они поведали в 1967 году. Как развивались события В 1941-м, остается загадкой. Реальная судьба рапорта неизвестна. Миша и Володя также сообщают, что Аркадий Петрович послал в редакцию подарки. Борису Буркову — трофейный вальтер.
Но сам Бурков, выступая на протяжении нескольких десятилетий по радио и ТВ с воспоминаниями о Гайдаре, ни единым словом о рапорте и пистолете не обмолвился. Не рассказал Бурков о подарке и в нашем с ним полуторачасовом разговоре. Беседа произошла до выхода книги «Всадник, скачущий впереди».
Даже если официальный рапорт пришлось вложить в «дело», которое было на Гайдара заведено, ничто не мешало Буркову пересказать, что говорилось в послании. Ведь письмо не содержало никакой «военной тайны», особенно через 20–30 лет после Победы.
А что пистолет Буркову, скорее всего, послан был, свидетельствуют такие подробности. Гайдару на передовой дарили много оружия. Даже если оно лично ему и не было нужно, Аркадий Петрович все равно брал. Во-первых, чтобы не обидеть дарителей. Во-вторых, Гайдар знал, что с подарками делать: он их тоже дарил. В первые месяцы войны револьверы и пистолеты, особенно трофейные, были в дефиците и считались роскошным подарком.
Гайдар подарил браунинг № 2 капитану Якову Рябоконю, который, будучи раненым, помог вывести окруженцев из Семеновского леса под Киевом. Маленький вальтер — лейтенанту Сергею Абрамову[23].
Такой же подарок он мог послать Буркову. Если бы Борис Сергеевич пистолет получил, он бы о нем помнил. Бурков стал бы в Москве первым главным редактором, у которого появилось такое оружие — не в мае 1945-го, а в сентябре 1941-го. Но Бурков не увидел пистолета, как не увидел и письма.
21
Гайдар Аркадий. Собрание сочинений. В 4 т. / Аркадий Гайдар. М.: Детская литература, 1979–1982. Т. 4. С. 429–430.