Аркадий же, расставшись с Калятиным, совершенно неожиданно пропадает из поля зрения всех своих друзей на всё лето 1975 года! Никто не может теперь рассказать, куда же он подевался после столь многообещающего начала года. Но сам факт, что Северный исчез, останется в памяти у многих.
Ведь за это время Рудольф Фукс успевает создать "второй" состав "Братьев Жемчужных" с Евгением Драпкиным, Вячеславом Масловым и Анатолием Архангельским — музыкантами из ресторана "Корюшка", в те годы самого знаменитого по части исполнения блатных песен; и записать с этими музыкантами два концерта. На одном из которых, кстати, Резанов скажет, что Аркадия Северного"… послали на гастроли на БАМ, откуда он вернётся. Когда — неизвестно". К этому составу вскоре подключится и Владимир Лавров — обладатель одного из самых крутых электроорганов Ленинграда, и скрипач Евгений Фёдоров, который в будущем сыграет очень много концертов с Северным. Но пока всё это происходит без Аркадия.
Глава пятая
"Новые серии"
"Товарищи! Петь и пить — для меня это синонимы".
Аркадий объявился только к осени. Звонком к своему новому знакомцу — Дмитрию Михайловичу Калятину: "Дима, забери меня отсюда!" Вот как вспоминала об этом жена Дмитрия Михайловича Софья Григорьевна: ". В один прекрасный день я пришла домой, а там Аркадий. И Дима говорит: "Софа, разреши Аркадию пожить у нас. Я сейчас — говорит, — забрал его из компании одной, чуть ли не воровской". И Аркадий стал жить у нас. Сначала они писались под гитару". Тогда, наверное, никто из них не мог и предположить, что Северный останется в этом доме на проспекте Огнева почти на два года. Весёлый и общительный, он быстро завоёвывает полное доверие хозяев. Аркадию доверяют ключи, дети от него в восторге. И пусть ненадолго и в чужой семье, но он обретает душевное равновесие. Устраивается снабженцем в радиомастерскую по ремонту магнитофонов. Зарплата, конечно, не ахти, но всегда есть возможность "левака" заработать, было бы желание! Так что можно и себе что-то прикупить, да и в дом принести — не быть же полным иждивенцем у Калятиных. К тому же и дочка подрастает, надо и ей гостинец какой-то передать, благо Наташа в детский сад ходит, в котором тёща работает. Да и почему — передать? Не грех и самому заявиться после получки: "Смотри, мол, доча, — папка на работу устроился, скоро всё у нас хорошо будет! Вот и бабушка подтвердит."
Наверное, поначалу всё оно так и было. Несколько осенних и зимних месяцев. И поётся в это время очень легко. Первый концерт под гитару записали с Димой 23 сентября, а дальше ещё и ещё: до сих пор толком никто и не знает — сколько их всего было. Дело ещё и в том, что сам Дмитрий Михайлович неоднократно перекомпоновывал записи, склеивая куски из разных концертов. Безусловно, он имел на это полное право, так как был в своём роде "импресарио" этих записей, но историкам теперь остаётся только хвататься за голову… Впрочем, общее впечатление, которое производят эти "калятинские" концерты, от разницы в компоновках никак не зависит. Калятин не ставил себе такую задачу, как Фукс, — сделать какой-то романтический образ "старого блатаря" или "одессита"; и Северный пел у Калятина просто то, что нравилось им обоим. В основном, это оказывается лирика — и притом, не всегда блатная.
Конечно, нельзя сказать, что лирика — это нечто совершенно новое в творчестве Аркадия. Ему приходилось и раньше исполнять песни из столь любимого народом жанра "жестокого романса" — и старинного и современного. Мы уже говорили о его своеобразной манере исполнения таких песен. Но в концерте у Калятина неожиданно звучит нечто совершенно иное:
Аркадию удаётся удивительно точно, и без тени пошлости, найти нужный тон для исполнения этой лирически нежной и очень откровенной песни. И это при том, что о каких-то манерах или традициях исполнения таких песен, разумеется, и слуху не было в нашей абсолютно асексуальной советской эстраде! Да и КСП очень редко замахивался на такую тематику. Но Аркадию и не нужны образцы и каноны, он просто поёт так, как чувствует. "Для него женщина любая — это предмет искусства был. Страшная любовь и уважение к женщине…" — ведь именно так характеризовала Аркадия С. Г. Калятина.
И это — действительно новый, ещё неизвестный слушателям Аркадий Северный; именно здесь и начинает складываться его новый, лирический имидж. Сравнивать его с "блатным" или "одесским" просто некорректно — они сосуществуют, и только доказывают многогранность таланта Аркадия.
Впрочем, без блата, разумеется, тоже не обходилось! Вот как вспоминал об этом сам Калятин: "Мне песни давал один приятель, Щеглов Иосиф. Он работал в гостинице "Октябрьская", крутился возле уголовников, они ему тексты пачками приносили. Он их переписывал корявым почерком на шикарной бумаге и давал мне. А я уже на машинке перепечатывал. Но Аркаша и по машинописному тексту всегда врал, а по рукописному — тем более. На одной записи он говорит: "В следующий раз пиши поотчётливее". Это в адрес Щеглова".
Но не забывает Северный и о своём первом импресарио — Рудольфе Фуксе. На ноябрьские праздники Аркадий приходит к нему домой и даёт концерт в честь дня рождения дочки хозяина — последний домашний, записанный Фуксом. Сценария для него заранее не писалось, всё делалось экспромтом, и поэтому Северный чередовал песни и анекдоты. Он делал и раньше что-то подобное для своего друга Рудика. Но самым интересным в этом концерте оказалось "инструментальное" сопровождение. Хоть концерт и сугубо домашний, но Рудольфу и Аркадию, после уже неоднократных оркестровых успехов, одна гитара, видимо, кажется "несолидной". А чем усложнить её? Когда-то в джазе было модным экспериментировать игрой на "нетрадиционных" инструментах — бутылках, кастрюльках, диванных пружинах, стиральных досках, иногда — и на живой козе… Вот и здесь местами идёт примерно такое же по эксцентричности сопровождение на игрушечной органоле и прочих "подручных средствах", — недаром подборку песен из этого концерта некоторые в будущем обзовут "Детские игрушки". На гитаре в этой день играли и сам Фукс, и Аркадий. Единственным более-менее профессиональным музыкантом был Александр Филиппов, игравший в самодеятельном ансамбле института "Ленпроект" — "Сакс и струны". А ножом по стаканам, по словам Фукса, стучали все по очереди. В общем, как нам кажется, именно этому "сводному гоп-оркестру" очень бы подошло смешное имя "Четыре брата и лопата"! Но Рудольф Израилевич уже застолбил его для джаза Александра Резника.
Гитара — гитарой, однако и Калятин, вдохновлённый успехом первого концерта Северного с "Братьями Жемчужными", решает сделать что-то аналогичное. Но то ли по финансовым соображениям, то ли по какой-то другой причине организует запись. в Ленинградской области. Калятины постоянно из года в год снимают дачу в Сестрорецке, а не так уж далеко от них — в Разливе, — живёт коллекционер и друг Дмитрия Михайловича, некий Андрей Андреевич (фамилию его, по прошествии стольких лет, установить так и не удалось). У него и решили записывать Северного, пригласив на запись и Сергея Ивановича Маклакова; а на аккомпанемент Аркадию — каких-то местных музыкантов из знакомых. Инструментальный состав удалось собрать более чем скромный, зато ансамбль окрестили звучно: "Альбиносы". И студия была совсем не фешенебельная: "Холод собачий, не топлено, вся стена инеем покрыта, у музыкантов пальцы сводит. Пока согрелись, пока настроили аппаратуру… И всё равно иногда фальшивили. Аркаше тогда "Альбиносы" дали спеть только пять-шесть песен, он обиделся и потом говорил, что ему "надоели все эти скрипки, все эти жидовские штучки…" И потом надеялся только на свою гитару", — так рассказывал потом Калятин об этом концерте. Северный, правда, спел не пять- шесть песен, а в два раза больше, но, тем не менее, это получился далеко не "сольник" Аркадия Северного. Музыканты "не дали спеть", или у организаторов концерта были какие-то свои соображения — мы уже не узнаем. По крайней мере, третий организатор — Виктор Иванович Кингисепп, — в своё время говорил, что "без Северного там слушать было бы просто не х.." — и это, собственно, недалеко от истины.