Но всему, даже хорошему, наступает конец. Пришла пора расставаться. Записи записями, но решено было также запечатлеть участников концертов и на фото. Вот как вспоминает об этом Владимир Шандриков:
"Приходим в ателье, там солидно, бархат. Старый-старый еврей фотограф нас усадил, как положено, подбородки нам поставил и к своей треноге под одеяло. А я заранее попросил, чтобы перед нами стульчик покрасивее поставили. Вот мы сидим. Вадим нас сзади обнял, всё красиво. Фотограф: "Приготовились… Внимание…" Я быстренько — раз, бутылку на стул. И мы с Аркашей, как договорились, моментально руки на неё положили. Старичок из-под одеяла спокойно так говорит: "Это серьёзно?" — "Вполне серьёзно". — "Нет, я тоже серьёзно. Это же вам память?" — "В том-то и дело, что на память". — "Но так никто не снимает!" — "Понимаете, мы хотим так! Мы, два клоуна из разных городов, здесь встретились. Это нам на память". — "Ну, я снимаю тогда!"
Нам неизвестно, было ли в планах Коцишевского повторить в будущем такие вот совместные концерты. Но, по крайней мере, сами "зайчики" на это надеялись.".И где-то мы скоро встретимся!" — говорит Северный в конце последнего концерта. Не встретились. Не пришлось. Правда, была ещё недолгая переписка и навсегда осталась у них память об этих незабываемых двадцати днях в Одессе. А песни Владимира вошли в постоянный репертуар Аркадия. И вот, последнее рукопожатие, Шандриков летит домой в Омск, а Северный. совершенно неожиданно оказывается в Киеве.
Зачем его туда опять понесло, абсолютно непонятно… Сохранились только документальные свидетельства его пребывания в столице УССР, по крайней мере, с 15 мая и до конца месяца. Что он там делал? Гулял, загорал на Днепре, пробовал управлять катером, слава Богу — не заведённым!.. Выезжал с друзьями куда-то за город. Судя по всему, именно к этому периоду относится и запись так называемого концерта "У Миши в Киеве", который некоторые коллекционеры называют почему-то "У Гриши", явно имея в виду Бальбера. Тот же, в разговоре с одним из авторов книги, честно признался, что записывался с Северным только один раз. Хотя, по легенде была у него возможность если не записаться, то совместно "выступить" с Аркадием. Рассказывают, что гулял как-то Северный с друзьями по городу, и проходили они мимо того самого ресторана "Спорт", что на Красноармейской 55. "Вот здесь, мол, Гриша иногда выступает. Давай зайдём!" Зашли. И так совпало, что Гриша как раз в этот момент был на сцене (честно говоря, уже этот момент вызывает некоторые сомнения, так как Бальбер, как правило, пел только на "закрытых" мероприятиях). Аркадий прямиком на сцену: "Гришенька, давай я спою?!" Напуганные музыканты с трудом уговорили Северного отказаться от этой идеи. Трудно сказать, чего здесь больше — правды или вымысла.
Но вернёмся к записи "У Миши". По свидетельству Фридриха Яковлевича Ревельсона, производилась она дома у Михаила Резника. [18] А пел Северный на этом концерте под гитару, в основном — привезённые им из Одессы песни Шандрикова. Самое интересное, что была и ещё одна Киевская запись Северного примерно в это же время! Живы и люди, принимавшие в ней участие. Но, вероятней всего, именно была, потому как найти её так и не удалось. Остались фотографии, на которых Аркадий запечатлён поющим перед микрофонами. Причём в разной обстановке и в разное время. На одном фото проставлена дата — "20 мая 1977 г". Но что это за концерт — "У Миши" или второй, утерянный, — неизвестно. Последняя достоверно известная "киевская" дата Северного — 29 мая. Что же было дальше?
В июне Северный снова-таки в Одессе и снова, как ни в чём не бывало, записывается с "Черноморской чайкой".
Конечно, трёх апрельских недель было мало, чтобы насладиться. чтоб её уже таки покушать! — той неповторимой одесской романтики. И Аркадий продолжает своё путешествие по этому "солнечному городу". Впрочем, тут уже нет той патетики момента, как в апреле. Тогда Аркадий ступил в первый раз на одесские мостовые, и тем самым покончил с сюжетом, великолепным в своей нелепости: "легендарный одессит, ни разу не бывавший в Одессе!" Но зато начался другой сюжет: Аркадий Северный в городе своей легенды. И вот теперь, в июне, этот сюжет продолжается. Примерно так, как говорил когда-то сам Аркадий: ".Привоз, Молдаванка, или там Дерибасовская. Нарисуйте нам эти перлы, дайте ж нам эти бриллианты, нарисуйте нам этот шарм!" Но теперь всё это не надо изобретать, а можно просто смотреть живьём. И работать, то есть "рисовать этот шарм" своими песнями. Хотя "работать", наверное, слишком громко будет сказано. За три долгих месяца было сделано всего два концерта, которые, к тому же, очень сильно разнятся друг с другом. Сразу после приезда — "Четвёртый концерт с "Черноморской чайкой" ("Тётя Шура"), и перед самым отъездом — "Прощание с Одессой".
Песенный репертуар для этих концертов составил, и тем самым определил их стилистику, Владислав Коцишевский. И в "Тёте Шуре" был сделан совершенно неожиданный ход: легендарный "одессит" выступает в самой Одессе. абсолютно не в одесском жанре! Он вдруг начинает петь обычные, лирические и шуточные дворово-студенческие шлягеры пятидесятых. Разве что есть при этом немного блатной романтики. Но Одессы тут нет и в помине! Ни тематики, ни стиля, ни колорита. И даже одесского "прононса", с которым Северный, кажется, сжился уже намертво, он здесь почти что не демонстрирует! Почему? А это происки Коцишевского, — ведь Владислав Петрович хотел сделать действительно оригинальный концерт Северного. А за Одессу-маму Аркадию уже очень трудно петь, не впадая в повторы, — после всего, что успел натворить Фукс. Поэтому Коцишевский решает сделать концерт совсем в другом стиле — стиле этакой "уличной эстрады". Отразив при этом все жанры, без перекосов в блат или в лирику, и сделав, громко говоря, "музыкальный портрет эпохи". Именно этим и отличается "Тётя Шура" от лирических проектов Калятина. Предоставим читателям решать самим, насколько он оказался удачен, но, по мнению авторов, до сих пор не было лучшего исполнения этих чудесных песенок наивных 50-60-х годов:
Всё косы твои, всё бантики, Всё прядь золотых волос, На блузке витые кантики, Да милый курносый нос.
А здесь оно оказалось особенно интересным ещё и потому, что было построено на контрасте. "Черноморская чайка" тоже не изображала "одесский кабачок", а играла в этом концерте именно так, как играли приличные эстрадные коллективы пятидесятых. Зато Северный пел совсем не так, как приличный певец из консерватории (хоть и без "одесских" штучек)! В этом и был весь шарм. Впрочем, колорит этого концерта надо, конечно, не описывать, а просто слушать.
И ещё: на этом концерте прозвучала впервые одна песня. Причём не "впервые в исполнении Аркадия Северного", а, похоже, в полном смысле слова. Это — "Поручик Голицын". Песня, об авторстве которой до сих пор не утихают споры и исписаны тонны бумаги. Мы уже упоминали её в главе "По чужому сценарию". А сейчас просто хотим поделиться с читателями некоторыми фактами, которые нам удалось выяснить. Никак их не комментируя. Во-первых, сколько мы не искали, подключив к своему поиску многих коллекционеров, нам до сих пор не удалось обнаружить ни одной записи этой песни ранее 1977 года. А во-вторых, по свидетельству Владимира Шандрикова, исполнить текст Аркадию Северному предложил Владислав Коцишевский. Причём, не просто предложил, а даже несколько откорректировал его, убирая, по возможности, слова с буквой "Р". Аркадий не всегда правильно произносил этот звук и, видимо, по мнению Коцишевского, этакая картавость могла помешать правильному восприятию песни.
Этим же летом судьба, наконец, свела Северного ещё с одним видным деятелем одесской подпольной звукозаписи — Станиславом Яковлевичем Еруслановым, встретиться с которым он собирался ещё с прошлого лета. Маклаков давно уже обещал их познакомить. Но не получалось никак: "град с дождём" постоянно мешали встрече с "крутым другом из Одессы". А теперь, поскольку Аркадий уже здесь, то почему бы и не встретиться ему с "Ерусалимом"? По воспоминаниям самого Ерусланова, Северный каким-то непостижимым образом нашёл его на работе "в районе Молдаванки". Гримаса судьбы (впрочем, типичная для советской жизни) заставила тогда Стаса Ерусланова, выдающегося одесского коллекционера и продюсера многих блатных проектов, работать на Молдаванке дворником. И вот как раз в то время, когда Стас наводил чистоту на одной из молдаванских улиц, и состоялась его историческая первая встреча с королём советской блатной песни Аркадием Северным. Которого, кстати, Ерусланову тоже удалось вовлечь в дела коммунального хозяйства Ильичёвского района города Одессы! Как вспоминал сам Станислав Яковлевич, у Северного тогда было всего две копейки в кармане и сильная головная боль. Однако же чувство долга не позволило Станиславу немедленно покинуть трудовую вахту, и он предложил Аркадию, чтоб тот помог ему завершить это грязное дело. А когда с работой было покончено, Ерусланов посадил Аркадия на мотоцикл и повёз к себе. Вот так и осталось на Молдаванке историческое место, где летом 1977 года Ерусланов мёл, а Северный сгребал в кучу. В своё время мы шутили, что там неплохо бы вывесить мемориальную доску. Теперь эта шутка наполнилась горьким смыслом: в июне 2003 года Ерусланова не стало, и его имя и дела уже принадлежат истории.
18
В коллекционерских кругах этот концерт иногда называют "У Михаила Модеста". Этот момент весьма показателен в качестве иллюстрации к тому, как действует здесь принцип "испорченного телефона". И сколь бывают запутаны исходные данные, с которыми приходится иметь дело… Итак, от старых киевских коллекционеров мы получили следующую информацию: действительно, был в Киеве такой деятель, которого звали Модест. Но это было его имя, а не фамилия. "Михаил" в данном случае мог быть разве что кличкой Модеста. Хотя, по другим данным, не то кличка, не то настоящее имя этого Модеста — Абрам…