Ханна. "Ложе Эроса". Хорошая вещь?
Бернард. Весьма любопытная.
Ханна. И вы думаете выжать из этого Чейтера книгу?
Бернард. Нет-нет, от силы статью для "Вестника новейших исследований по английской литературе". О Чейтере очень мало известно. Почти ничего. В "Словаре национальных биографий", разумеется, ни слова: ко времени его подготовки он был уже совершенно забыт.
Ханна. А родственные связи?
Бернард. По нулям. И в базе данных Британской библиотеки нашелся только один Чейтер.
Ханна. Современник?
Бернард. Да. Но, в отличие от нашего Эзры, не поэт, а ботаник. Описал какую-то разновидность далий на острове Мартиника и умер там же от укуса обезьяны.
Ханна. А Эзра Чейтер есть в каталоге?
Бернард. Только в периодике. Упомянут дважды, поскольку на каждую его книгу давали пространную рецензию в "Забавах Пиккадилли". Был в те времена такой листок, выходил трижды в неделю в большом формате. Но сведений, кроме имени автора, никаких нет.
Ханна. А это вы где откопали? (Кивает на книгу.)
Бернард. В частной коллекции. На следующей неделе мне предстоит читать в Лондоне лекцию, и я хотел бы рассказать о Чейтере, он представляется мне весьма любопытным. Поэтому всевозможные детали - о нем или об этом Септимусе Ходже, любые нити, любые имена... Буду чрезвычайно признателен.
Пауза.
Ханна. Гм... Что-то новенькое. Лебезящий академик.
Бернард. Ну что вы...
Ханна. Так и есть, не отнекивайтесь. Прежде академики мен только по плечу похлопывали: пиши-пиши, мол, девочка, почитаем.
Бернард. Невероятно!
Ханна. Очень вероятно. Байроноведы - вся шайка - и вовсе ширинки порасстегивали и облили мою книгу - от избытка снисходительности. Да, кстати, где вы препо... То есть где барахтаются ваши студенты?
Бернард. Э... В Сассексе.
Ханна. В Сассексе... (На миг задумывается.) Солоуэй. Да, точно, Солоуэй. Вылил свою струю - мощную, на тысячу слов - в "Обсервере". Кыш, мол, с чужих угодий, тут мы пасемся. И под зад шлепнул напоследок - чтоб побыстрей выкатывалась. Солоуэй из Сассекса. Вы должны его знать.
Бернард. Повторяю, я - всецело в вашей власти.
Ханна. Еще бы... Ну, и где волшебное слово?
Бернард. Пожалуйста!
Ханна. Ладно. Садитесь.
Бернард. Спасибо.
Он садится. Она остается стоять. Возможно, она из курящих. Если так, то сейчас - самое время. Хорошо бы она вставила сигарету в коротенький мундштук. Или курила бы длинные коричневые "женские" сигаретки.
Ханна. Как вы узнали, что я здесь?
Бернард. Я не знал. Я говорил по телефону с хозяйским сыном, но он не упомянул вашего имени. А потом и вовсе забыл о моем приезде и никого не предупредил.
Ханна. Это Валентайн. Преподает в Оксфорде. То есть числится.
Бернард. Я встречал его раньше. Из этих... "Многоуважаемый шкаф! Приветствую твое существование..."
Ханна. Мой жених.
Она выдерживает его долгий пристальный взгляд.
Бернард (после паузы). Что ж, рискну. Ты лжешь.
Ханна (после паузы). Не слабо, Бернард.
Бернард. Боже...
Ханна. Он называет меня невестой.
Бернард. Почему?
Ханна. В шутку.
Бернард. Ты ему отказала?
Ханна. Не говори ерунды. Разве я гожусь в графини?
Бернард. Нет, конечно. Это он для красного словца. "Моя черепаха Молния, моя невеста Ханна..."
Ханна. Да. Верно. В тебе что-то есть, Бернард. Не скажу "приятное", но... Занятное.
Бернард. А что он делает, твой Валентайн?
Ханна. В аспирантуре учится. Биолог.
Бернард. Он же математик!
Ханна. Его объект - тетерки и куропатки.
Бернард. Стреляет?
Ханна. Считает. На компьютере.
Бернард. А кто этот мальчик? Который молчит.
Ханна. Гас.
Бернард. Он болен?
Ханна. Не спрашивала.
Бернард. Отца я пока не видел, но тоже, судя по всему, экземплярчик.
Ханна. Да уж...
Бернард. А мамаша помешана на садоводстве. Слушай, что тут происходит?
Ханна. То есть?
Бернард. Я когда подъезжал, чуть ей голову не снес. Рылась в какой-то канаве.
Ханна. Археологические раскопки. Когда-то здесь был регулярный итальянский парк, года до 1740-го. Леди Крум интересуется историей имения. Я прислала ей свою книгу, там - если помнишь, если ты ее вообще читал, в чем я лично сомневаюсь, - есть довольно подробное описание сада Каролины в Брокет-холле. Теперь я помогаю Гермионе в раскопках.
Бернард (потрясенно повторяет). Гермионе...
Ханна. Есть точные чертежи, есть садовые книги, только никто этим раньше не занимался.
Бернард. Начинаю тобой восхищаться.
Ханна. А прежние восторги, значит, по боку? Вранье?
Бернард. Конечно. И с фотографией полное соответствие. Насчет книги - не уверен.
Она задумчиво разглядывает его. Он ждет, уверенный в победе.
Ханна. Септимус Ходж был домашним учителем.
Бернард (тихо). Вот умница.
Ханна. Он обучал дочь лорда Крума. Сын учился в Итоне. Септимус жил в доме: в расходной книге против его имени значатся вино и свечи. Не гость, но и не слуга. Среди документов сохранилось его письмо, саморекомендация. Потом отыщу. Насколько мне помнится, он изучал в Кембридже математику и естественную философию. Некоторым образом ученый.
Бернард. Очень впечатляюще. Спасибо. Ну а Чейтер?
Ханна. О нем ничего нет.
Бернард. Ни документа? Ни строчки?
Ханна. Ничегошеньки.
Бернард. А в библиотеке?
Ханна. Каталог составлен в восьмидесятых годах прошлого века. Я проглядела почти все.
Бернард. Каталог или книги?
Ханна. Каталог.
Бернард. Плохо. Смотреть надо книги.
Ханна. Извини.
Бернард. А в письмах? Его никто не упоминает?
Ханна. Увы. Твой любимый период я изучала внимательно. Потому что это и мой период.
Бернард. Правда? Я ведь, собственно, даже не знаю, чем ты сейчас зани...
Ханна. Отшельником Сидли-парка.
Бернард. Хм... Кто такой?
Ханна. Моя веха. Его жизнью я измеряю нервный срыв, который претерпело романтическое мироощущение. Поэтому меня интересует ландшафт и литература примерно с 1750 по 1834 год.
Бернард. Что случилось в 1834 году?
Ханна. Умер мой отшельник.
Бернард. Логично.
Ханна. Что значит "логично"?
Бернард. Ничего.
Ханна. Но ты же имел что-то в виду?
Бернард. Да нет... Впрочем... Колридж тоже умер в 1834 году.
Ханна. Верно, умер. И весьма кстати. (Уже мягче.) Спасибо, Бернард. (Подходит к конторке и открывает альбом с акварелями Ноукса.) Посмотри, вот он.
Бернард заглядывает в альбом.
Бернард. Гм...