- Подожди, Костуся! Мы кое-что вспомнили!
Я обернулась к ним. Они стояли у выхода, вспышки и басы клуба били им в спины. У них был бледный, беззащитный вид. Мне стало их жалко, захотелось обнять, но я неуклюже переминалась с ноги на ногу. Что могло быть более неловким? Мои родители под экстази, бедные бездельники, развлекались в одном из самых престижных ночных клубов Стокгольма в мой день рожденья. Противный писклявый внутренний голосок умолял меня бросить папе в лицо сумку и слова о том, что если бы не моя повышенная стипендия, они бы умерли с голоду. Я покраснела от злости, холод прижимался к моим горячим щекам.
- Что? - наконец спросила я. Они переглянулись. Мама открыла было рот, но папа ее опередил.
- Тебе нельзя больше выходить из дома.
- Что?!
- И вообще лучше возьми такси! У тебя есть деньги на такси? Возьми у мамы в сумке!
Я резко развернулась и пошла вперед. Мои каблуки яростно стучали, вторя биению моего собственного разозленного сердца. Я вышла к одной из мощеных дорожек парка, очищенной от подгнивающих листьев и отполированной дробью дождя. Только когда музыка за моей спиной стихла, я услышала торопливые шаги родителей. Они все еще следовали за мной. Я закрыла глаза, и все померкло на пару секунд, принесло мне облегчение. Я подумала: вот бы оказаться отсюда далеко-далеко, в месте прохладном и просторном, отделенном от мира ледяной стеной. Чтобы никто не мог говорить со мной, никто не мог подойти ко мне, никто не мог ко мне прикоснуться. Я хотела быть одна. Но как только я оставалась одна, тут же начинала страдать от одиночества. Я сама себя раздражала, я была переполнена плаксивой жалостью к себе, и сама себе была противна. Наконец, я развернулась к родителям.
- Что вам от меня надо?!
- Мы должны тебе кое-что рассказать, - пробормотала мама. Папа развел руками, мол поделать ничего нельзя. Я не была настроена слушать. Я посмотрела вверх, будто молила Бога о чем-то. Ветви деревьев сплетались надо мной в причудливых объятиях. Деревья были похожи на стареющих дам, смывших с себя вечерний макияж, распустивших сложные прически и снявших дорогие платья. Теперь они были сухие, костистые и не вполне красивые, и все же взгляд останавливался на них. Я подумала, что написали бы в моем некрологе, если бы я бросилась с моста. "Констанция Вишневская, девушка-гений из дисфункциональной семьи покинула нас слишком рано." Папа сказал:
- Детка, ты знаешь, как мы тебя любим?
Мама и папа стояли в обнимку. Только теперь, под нервным светом фонаря, я увидела, что на папе был костюм шута, черно-белый и окровавленный, с не звенящими бубенчиками на шее, а на маме - такое же окровавленное платье Алисы в стране Чудес. Они выглядели так смешно и глупо. Папа обнимал маму, чтобы она не замерзла. Как трогательно, надо же.
- Так что? - повторила я. Мне не хотелось долго их слушать. Я просто хотела попасть домой, неужели я просила так много.
- Тебя могут у нас украсть, - сказал папа обезоруживающе улыбнувшись. И как у него получалось говорить такие глупости с таким выражением лица?
- Ты опять задолжал? - вздохнула я, прикидывая, где можно было бы поработать во вторую смену, если папе будут угрожать отрезать палец.
- Да, - кивнула мама. - Мы с папой задолжали. И очень давно. Еще до твоего рождения.
- Короче, история там мутная.
- Вы что сбежали из тюрьмы?!
Я была готова к любым откровениям, я была готова узнать, что мама и папа колесили по Америке и грабили банки, а потом скрывались в Мексике, готова была узнать, что мама и папа торговали наркотиками или занимались мошенничеством, готова была узнать, что они уехали из Польши, потому что там на каждом шагу висели их портреты с запредельной суммой вознаграждения за их поимку. Я всегда понимала, что у моих родителей довольно мутное прошлое, о котором они никогда не хотели мне рассказывать. Но папа сказал:
- Там замешан волшебный парень.
- Вернее, лучше сказать, волшебный мужик, Костуся.
Я смотрела на них и, наверное, мой взгляд ничего не выражал, потому что они продолжили.
- Я была дочкой волшебного мужика из страны на обратной стороне земли.
Я попыталась прояснить ситуацию:
- Из Австралии, мама?
Она помотала головой. Глаза у нее были испуганные и серьезные, точно так же она говорила о пришельцах.
- Нет. Под землей. Я была рада там оказаться. Там бы они меня точно не нашли. Я была в безопасности. Он говорил, что первый человек на земле, первее Адама, и он должен присматривать за рекой вместе со своим младшим братом. А чтобы управлять своей огромной страной, ему нужны принцы и принцессы.
- Заливал, наверное, - добавил папа. - Я тоже там жил, мы там с твоей мамой познакомились. И полюбили друг друга, потому что мы - поляки. В общем, мы жили в сказке.
- Там было как в Нарнии!
- Только в очень злой Нарнии!
- Нарнии в мескалиновом бэд-трипе! Иногда он посылает существ из-под земли, чтобы они пугали и убивали людей!
- А потом люди пишут в крипи-треды!
- Он король мертвых, и тех, кто хуже мертвых!
Я издала бессловесный крик куда-то в небо.
- Мы абсолютно серьезно! Послушай нас, милая! Мы хотим тебе только добра!
- Вы - придурки, и я вас ненавижу! - выпалила я. Родители замолчали. Разом закрыли рты. Они никогда прежде не слышали от меня таких слов. Но они никогда прежде и не несли такой бред. По крайней мере, одновременно.
- Проспитесь, - кинула я в качестве удачного завершения. А потом быстрым шагом пошла дальше. Они, в своих глупых маскарадных костюмах, так и остались стоять позади. Злая Нарния, крутилось у меня в голове, злая Нарния. Почему я должна нянчиться со своими родителями и их наркоманскими фантазиями в своей день рождения? Я всегда была той, кто следил, чтобы они добрались домой, я всегда была той, кто готовил им еду и покупал лекарства. Но сейчас я хотела быть девочкой, которая попадет сегодня домой. Мне даже не было страшно идти по вечернему, почти ночному парку. То есть, определенные жуткие аспекты были. Например, мысли о том, сколько возьмет с меня таксист. Тут и там вырисовывались пьяные взрослые в смешных костюмах, подростки без костюмов вовсе, стайками бродящие по темному парку, представляя, наверное, что они в лесу. Один раз я даже встретила компанию, сидевшую на, наверняка, промокшем пледе и рассказывавшую страшные истории, передавая друг другу фонарик. Девочка, подсветив фонариком скуластое, обласканное тенями лицо, говорила:
- Кот был такой тяжелый, будто земли наелся.
Меня эта фраза насмешила. Кого вообще может напугать история про тяжелого кота? Но дети будто языки проглотили, смотрели на девочку и слушали. А мне куда более жуткими показались ее увлеченные, залитые светом фонарика глаза. Иногда человеческое лицо, при определенном свете, может напугать. Непривычные пропорции, видимая симметрия или асимметрия, искажение привычного пугают нас. Все самые страшные монстры в фильмах ужасов построены на искажении человеческих пропорций. Кому страшны драконы или гигантские волки? Страшно то, что должно было быть человеком, по всем признакам, но почему-то только напоминает его. В робототехнике есть даже специальный термин - "Зловещая долина". Слишком похожий на человека монстр кажется уродливым вдвойне.
Таксист взял от Южного Норрмальма до Северного, где я жила, всего триста крон. Приятный был сюрприз. Я сама не понимала, почему решила поехать на такси, раз уж все, что говорили родители, оказалось таким феерическим бредом. Злой волшебник или как они сказали? Ах да, волшебный мужик. Улыбчивый таксист рассказывал мне о том, что его маленькая дочка ну просто кровь из носу желала пойти колядовать именно в костюме крокодила. А сам он этой моды не одобрял.
- Не наши это традиции, - говорил он. - Не наша культура.
Никто не разбирался в культуре так, как этот таксист. В следующие двадцать минут я получила подробнейший экскурс в скандинавскую культуру эпохи скальдов. Таксист сказал, что увлекается историей, и нет для нечего ничего радостнее, чем на досуге почитать. Это вызвало у меня уважение, но рассказ несколько утомил. Я стала рыться в маминой сумочке, у меня запоздалое закралось подозрение, что трехсот крон там может и не оказаться. В кошельке, однако, оказалось пятьсот, а купюра еще в сто просто валялась. Я проверила, на месте ли ключи - это стоило сделать сразу. Нащупав металл ключа, я ощутила плотную бумагу. Из любопытства, я извлекла ее на свет. У меня в руках был билет в Америку. На мое имя. Аэропорт Кеннеди. Дата вылета - только через три месяца, как раз хватит, чтобы оформить визу. Обратный билет тоже нашелся. Я прижала руку ко рту.