- Там озеро, пойдем хоть в красивом месте умрем.
Адриан будто бы вовсе не волновался. Он взял меня за руку, и я последовала за ним. Озеро было огромное и очень светлое. Никогда прежде я не видела такой прозрачной воды, луна пробивала толщу до самого дна, делая озеро большущей каплей расплавленного серебра. В темном ночном воздухе кружили, как золотые звезды, здоровые светлячки. И тогда меня накрыло, как колпаком, одним удивительным фактом. Мы не были в Берзели. Я изучила парк вдоль и поперек, здесь не было озера, тем более такого. Озеро уходило дальше, как ртуть просачиваясь вглубь леса, сквозь деревья. Мы вышли на поляну перед озером, и я увидела, какая огромная, будто нарисованная, над нами луна. Мне сразу вспомнился разговор в клубе. Другой мир, иной мир. Пейзаж был как в сказке, медленными скачками гарцевали светлячки, вода будто светилась, и по ней плыли редкие кувшинки, скрывшие свою красоту на ночь.
- Невероятно, - прошептала я.
- Похоже на компьютерную заставку, - сказал Адриан. Голос у него был чуть рассеянным, это выражало крайнюю степень удивления. Он прошел вперед.
- Лунной дорожки нет, - сказал он. - Свет равномерный, как от солнца. Тебе это не кажется странным?
- Мне кажется странным все, - засмеялась я. Странным, и в то же время сказочным. Я никогда прежде не была в таком мучительно красивом месте. Запрокинув голову, я заметила, что в кронах высоких деревьев вилось еще больше светлячков, будто золотые елочные гирлянды, притаившиеся на ветках. Я кинулась к Адриану, и он подхватил меня на руки. Мы танцевали в абсолютной тишине, сопровождаемой лишь нежным, почти незаметным трепетом воды. То, что мы переживали, было чудом. И хотя я была напугана, я была и вдохновлена, удивлена. Мы остановились и посмотрели на воду. Адриан сделал шаг вперед, носок его ботинка умылся в прозрачной воде.
- Лучше не трогать ничего в незнакомом...
Я начала, но продолжить не успела. В этот момент длинная, белая рука с хваткими пальцами обвилась вокруг щиколотки Адриана. Он закричал, и я вцепилась в него, когда он полетел на землю. Рука будто не принадлежала никому, росла из земли, как цветок, но при этом была подвижная, слепо шарящая в поисках тепла, и это было отвратительно.
- Адриан!
Я кинулась к руке, чтобы отсоединить ее, пальцы разгибались с хрустом, и когда мне оставалось только два, я увидела вторую такую, за секунду прежде, чем она схватила меня. А потом их, как в сюрреалистическом фильме, стало вылезать из-под воды все больше и больше. Они тянулись к нам, и мы с Адрианом пытались освободить друг друга, но стоило нам попытаться выползти, как нас хватали снова. Я колотила эти руки, кусала их, вырывалась, но чем дольше я боролась, тем слабее становилась, а вот белые, мокрые и холодные руки мертвецов, вырывающиеся из-под земли, не уставали. Это руки утопленников, подумала я.
Мы сползали в холодную воду, нас передавали все дальше. Когда мы оказались в воде, бороться стало еще сложнее - вода замедляла движения, смягчала удары, а руки мертвецов, длинные, белые руки мертвецов были все такими же цепкими. Мы барахтались в воде, кричали, но сила десятков рук вела нас к середине озера, в прозрачной воде подо мной я видела, как руки вытягиваются из-под земли, хватают нас, трясут, как собака игрушку, передают дальше. Когда мы оказались на середине озера, вдруг все закончилось. Мы замерли, с трудом пытаясь не пойти ко дну тут же.
- А как думаешь, какая идея за сегодня была самая плохая? - спросил Адриан, когда мы вместе рванули к берегу.
- Но мы ведь все равно хотели съездить на озеро, - засмеялась я.
И в этот момент сила, уже невидимая, потянула нас обоих вниз, на дно. Я смотрела, как прозрачная вода, не закрывающая небо и луну надо мной, становится все темнее.
Воздуха осталось совсем мало, а я все не чувствовала дна. Зато мне удалось нащупать руку Адриана. Это и было самым главным.
Глава 5
Я открыла глаза, вытянула перед собой руку, совершенно не представляя, зачем я это делаю. На руке оседало золото солнца, и я поняла, что уже утро. Еще я поняла, что оно летнее. Осеннее солнце не в силах было дать мне столько тепла, это было слабеющее, блеклое светило. А то, что смотрело на меня с неба, было солнцем в расцвете своей силы и славы, где-то в середине июня. Я резко поднялась. Тело отозвалось негодованием, кости ломило. Я упала вниз осенью и в ночь, а очнулась в летний полдень. У меня получилось открыть и закрыть рот, но на этом мои полезные навыки почти исчерпались, почти, потому что еще я смогла приподняться и снова упасть. Я не могла вымолвить ни слова. Я лежала посреди земляничного поля, рубины ягод тут и там выглядывали сквозь кружево зеленых листьев. Все показалось мне сном, и я ощущала даже особенную дымку, обволакивающую мое сознание. Даже полет мух и ос надо мной казался мне не таким стремительным, как в реальности. Все замедлилось, а может мне так казалось. Прямо надо мной склонилась сочная, блестящая от росы ягода, а вокруг нее, как спутник по орбите, летала изумрудная муха. Я отогнала ее ладонью, и муха с неприятным жужжанием ударившись о мою линию жизни, упала на землю и снова взлетела, решив найти себе другую орбиту. Небо было такое синее, что глаза заболели, и я поняла, что вообще все цвета вокруг полнее и ярче, будто кто-то до самого конца выкрутил рычажок, отвечающий за контрастность. Это было красиво и болезненно одновременно.
Нужно было встать. Об осенней слякоти, из которой я пришла мне напоминали только комья мокрой грязи на моих тяжелых ботинках. Зато теперь можно было порадоваться, что я не взяла куртку. Можно было даже выдать это за дальновидный поступок.
Я не без труда встала на ноги, кости все еще ломило. Я не знала, что это за ощущение - оно было неясным, так что я не могла понять, это начинающийся грипп или последствия падения. Логика указывала на второе, но мое тело определиться не могло.
Поднявшись на ноги, я избавилась от зелено-клубничного духа, царившего внизу, и вдохнула полной грудью здешний воздух. Он оказался сладким, но эта сладость не была знакома мне прежде, не отдавала ни одним известным мне запахом. Сильно абстрагировавшись, можно было сказать, что здесь пахло как будто особенно вкусной родниковой водой - влажный запах, но к нему примешана и прохладная, неизвестная мне сладость.
Поднявшись на ноги, я увидела бескрайнее земляничное поле, посреди которого поднимались величественные статуи, заросшие зеленью. Некоторые из них совсем развалились, некоторые покрылись мышьяково-зеленым налетом, некоторые были сколоты, но общий смысл просматривался - это была Долина Королей, не иначе. По крайней мере, если бы мне пришлось писать низкосортное фэнтези, так бы я ее и назвала. То есть, моя предыдущая мысль была сексистским дерьмом, потому что королевы тут тоже были. Всюду были высокие, изумительно красивые люди в богатых одеяниях, их мраморные головы венчали золотые диадемы, в которые ложилось солнце. Обычно художники и скульпторы, которым выпало на долю творить образы влиятельных людей, стараются приукрасить реальность. Тот, кто создавал эти статуи превзошел в лести, наверное, всех своих коллег. Все эти люди из холодного камня обладали удивительной, какой-то божественной, языческой красотой. Это была красота, которой можно поклоняться, мне захотелось упасть на колени перед одной из этих статуй и целовать усыпанную алыми ягодами землю у ее ног. Мысль была такая абсурдная, что я поежилась. Раскормленная, толстая земляника зазывала попробовать ее, обещая сладость, которой я не испытывала прежде. Поесть я любила всегда, причем настолько сильно, что не могла считать себя настоящим готом, страдающим от ангедонии на серой, смертной земле. Тортики повышали мое настроение, хотя я никому, даже Хакану, не говорила об этом. И хотя у меня не было никаких идей о том, где я оказалась, я прозревала, что пищу тут лучше не пробовать. В сказках лучше было не есть и не пить за пределами человеческого. А пределы человеческого явно были преодолены - я попала в лето из осени, провалившись под землю. У меня мелькнула мысль, что, может быть, я умерла и попала в рай или в Элизиум, то есть на Елисейские поля. Вот даже поле абсолютно точно было. Вот бы Хакан разочаровался, если бы узнал, что умерев, мы попадаем в еще более милое место, чем Стокгольм. Но что со мной в таком случае случилось? Без сомнения, Джордже и обвивающие мои руки цветы, и разрытая могила, все это было галлюцинацией моего умирающего мозга. Может, мой мозг и все еще умирает, и я переживаю свои последние секунды в иллюзии, которую устроила сама себе. Но как так вышло? Я попала в аварию? Тогда почему я не помнила какой-нибудь фуры, вылетевшей мне на встречу, как в "Пункте назначения", или хотя бы резкого поворота, за который вылетела моя машина, врезалась в дерево, и я пробила головой лобовое стекло моему «Доджу Чарджеру», чтобы тихо скончаться, пока мои мозги стекают с ветвей. А может у меня случилась аневризма? Говорят, это быстрая и совершенно не мучительная смерть, можно даже не успеть понять, что случилось. Я расстроилась. Не сильно, потому что если уж случилось, то случилось, ничего с этим не поделаешь. И все-таки было жалко, что все так глупо и в мой собственный день рождения. Ка настоящий гот я должна была испытать удовлетворение, но у меня не вышло при всем желании.