Кольцо вокруг нас сузилось еще немного, и теперь я уже понимал - у них нет дыхания. Тогда, по этому не такому уж необычному для Аркадии признаку, я понял, с кем мы столкнулись.
Это были Потерянные Души. Души, сбежавшие от Неблагого Короля прежде, чем он изменил их окончательно и окончательно же лишил разума. Аксель упоминал о них, как о жестоких и опасных жителях Аркадии. Я не был удивлен - случись со мной такое я тоже отличился бы жестокостью и опасностью.
Костяные клинки уперлись мне в спину, и я сделал шаг вперед. Главный сказал:
- Я - Жадина.
Я едва не засмеялся. Не потому, что ситуация в самом деле располагала к тому, чтобы посмеяться, а потому, что именно так я отреагировал свой стресс. Абсурд - столь жуткое существо, искаженное, болезненное, звало себя таким детским, милым словом. Жадина.
А ведь когда-то у него было имя. У них всех. Я даже знал, почему они подростки - потерянные мальчишки и девчонки, герои "Питера Пэна" в исполнении Гильермо дель Торо.
Аксель говорил, что Отец Смерти и Пустоты вылавливает души из очень определенного отрезка реки. Души проходят по реке вниз, отматывая всю свою жизнь назад. Вроде как, они смотрят все, что нажили, пока не становятся бесформенными сгустками энергии, готовыми стать новыми людьми. В том отрезке Реки, где рыбачит Неблагой Король души как раз переживали снова свой подростковый возраст. И вот, когда они грезили о первых поцелуях и первых походах на рок-концерт, кто-то вырывал их из теплого золота и ковал из них монстров.
Любой бы сошел с ума. А некоторые из них еще и потеряли изрядную долю разума. Я видел это по глазам, тем, которым удалось остаться целыми. Некоторые были почти бессмысленными. Наверное, кто-то из Потерянных способен был только исполнять приказы, как наши слуги. Другие же горели от злобы.
Жадина сказал:
- Я не хочу, чтобы вы ходили по нашей земле.
Эта земля была всем, что у них было. Знал бы я, что она принадлежит им, тоже поостерегся бы по ней ходить. Я сказал:
- Мы приносим свои извинения.
А Астрид сказала:
- То есть, мы не хотели! Ваша земля, значит ваша земля. Мы пришли с миром! И хотим уйти с миром!
Астрид все еще сжимала кинжал, и я не успел (что довольно иронично, учитывая мою способность) предотвратить то, что случилось в следующий момент. Жадина скинул с себя шкуры, и я увидел, что человеческим у него был лишь торс. В темноте его силуэт казался странным и неопределенным, и теперь я понимал, почему. Нижняя часть его тела даже не была паучьей, как я подумал в первую секунду. Она состояла из тонких паучьих лапок, многочисленных, служивших самим остовом тела. Он был похож на куклу, чей торс оторвали и приделали к странной, тонкой конструкции. Чудовищная фантазия парня вроде Босха, неестественная и отвратительная. Одна из лапок выбила у Астрид кинжал, порезав ее руку - на концах паучьих ног были острые шипы. Астрид прижала руку ко рту, слизнула кровь.
- Эй!
Одна из девушек, в прошлом, вероятно, миловидная, но теперь на вид совсем неразумная, с открытым ртом, из которого то и дело вылетали мухи, прикрыла Жадину шкурами.
Он сказал:
- Я не хочу, чтобы вы делали больно. Пойдете туда, куда и мы.
И мы пошли. А что еще нам оставалось?
Мы брели по зимнему лесу, окруженные Потерянными. Одни из них мычали, ноги у них заплетались, другие отличались удивительной быстротой. Девушки и юноши, которым полагалось быть воплощением жизни и молодости были мертвы и изуродованы. Я впервые задумался о том, что Неблагой Король делает что-то действительно мерзкое. Чудовища замка не вызывали такой жалости - они вообще не ассоциировались с людьми.
Впрочем, мою сентиментальность изрядно остужали клинки, упиравшиеся в нас с Астрид постоянно. Мы шли в глубину зимы, и чем дальше, тем больше становилось снега. Мы обходили бурю, но ее завывания то и дело раздавались рядом. Я спросил у Астрид:
- Думаешь, не стоило сбегать?
И она сказала:
- Думаю, не стоило.
Таким образом, все неясности были решены, и оставалось только идти вперед по ужасающему холоду. Грязные, замерзшие, мы наверняка напоминали пленников дикарей из древних времен. Такой себе малобюджетный антропологический триллер, чтобы занять людей, потерявших работу в "Цирке уродов". Я называл их уродами, чтобы не испытывать жалость и смутное, неясное ощущение злости за то, что кто-то может поступить так с человеческими душами и за то, что я сам не обращал на это внимания прежде.
А такие чувства мне были совсем не свойственны.
Мы пришли в место, где они жили. Искусственно очищенная от деревьев поляна, окруженная костяным забором. Внутри - великое множество шалашей из кожи на остовах из костей. Эти ребята умели употреблять оленя с головы до хвоста. Рога украшали их жилища, внутренности сушились на веревках вокруг, явно тоже имевших органическое происхождение. Они явно посвятили себя охоте целиком и полностью.
- Вы убьете нас? - поинтересовался я у Жадины. Он не ответил. Перед входом в поселение он склонился у амулета из сломанных рогов и черных, блестящих оленьих глаз, три раза коснулся головой покрова снега и прошел дальше. Остальные от этой формальности были освобождены.
Нас вели в самую дальнюю часть лагеря. Клетки из костей были похожи на большие версии птичьих домов - округлые и затейливо украшенные. Толпа разделила нас с Астрид, и хотя она рвалась ко мне, а я выкрикивал ее имя, нас впихнули в разные клетки.
Я упал, колено засаднило. Клеток впереди я видел много, некоторые из них были измазаны кровью. Здесь было не так много людей, поэтому я предположил, что так развлекаются с лесными существами.
И я подумал: зря мы все-таки ушли. Могли бы прожить чуть дольше, можно было дать Акселю шанс.
А потом я увидел то, что изрядно подняло мне настроение. Через клетку от меня, чуть левее, сидел Аксель. Вид у него был самый драматичный и даже немного растерянный.
Ради этого стоило сюда попасть. Что бы ни случилось дальше, мои шансы умереть счастливым росли в геометрической прогрессии.
Глава 17
Я даже расстроилась. Только я подумала: сейчас достанем чертов меч и хоть поем, как оказалась в плену. То есть, между моей мыслью и моим заточением в клетке прошло, наверное, около часа, и я не то чтобы все время думала о еде.
Но о еде я думала много. Настало не просто время обеда, а время ужина. Даже помыться хотелось меньше.
Все произошло, когда мы пытались выбраться из Бури. Наверное, так даже хорошо. Вот, люди, которые не являются готами, обычно говорят, что хорошо прожить еще немного, чуть дольше протянуть. Вот мы и протянули чуть дольше. В Буре, куда привел нас Аксель, мы могли умереть. Герхард знал, куда идти, но мы оказались намного дальше от края, чем думали. Я сказала, вернее крикнула, что это невозможно, мы же только вошли. На что Констанция, чью руку я никак не могла найти в этом холоде, сказала, что возможно, и меня насмешило, что она отстаивала реальность чего-то настолько антинаучного.
А потом мне в бок впился клинок. Сначала я подумала, что это Аксель совершенно потерял совесть, а потом поняла, что это кто-то чужой - по этому грубому и порывистому движению, которым меня схватили за предплечья.
Наверное, это было даже хорошо, потому что кроме колючего холода я уже ничего не чувствовала, потому что еще час ходу, и мы бы здесь насмерть замерзли, если только в Аркадии можно было замерзнуть.
А если замерзнуть было нельзя, мы бы от холода сошли с ума.
А так - мы вышли быстро, то есть нас вывели. Я не видела людей, которые меня вели. Я думала, что они люди, но точных сведений у меня не было. У них были человеческие руки, вот. Почти. Пальцы были длинные, их бы хватило, чтобы дважды мое предплечье обхватить. Но они определенно были человеческими.
В буране нас легко разлучили. Я звала, и меня звали, но это было довольно бесполезно, так что я вскоре перестала, а вот Констанция голосила дольше всех.
Ну точно как в фильме ужасов, подумала я. Вероятно, Астрид и Адриан уже мертвы. Это было в высшей мере странно - я-то думала первой погибнет Констанция, потому что она блондинка.
Тот, кто вел меня, явно знал тайные ходы в Буре. Не прошло и пяти минут, как мы оказались снаружи. Снег, свивавший Бурю образовывал кокон, и я удивилась, как мы вообще умудрились туда пройти. Это же было совершенно непроницаемое пространство. А ведь мы плутали там, наверное, полчаса, а может и больше, искали Астрид и Адриана, пытались выбраться сами. Некоторое время я ничего не соображала - у холода есть такое свойство - иногда он будто выталкивает из реальности, и твое тело как бы перестает существовать, и в голове не единой мысли. Я пришла к выводу, что от холода в Аркадии умереть нельзя - потому что то, что происходило с моим телом было совершенно невыносимым. Снаружи Бури тоже было холодно, поэтому о том, чтобы отогреться не могло быть и речи. Я плыла в каком-то тумане, существовала как будто помимо себя, и все казалось незначительным.