Выбрать главу

- О. Танцуем.

Потому что мы танцевали. Мы глупо улыбнулись друг другу, и я понял, что буду скучать по ней. У нее были чудесные кудряшки, стянутые разноцветными резинками и веснушки на носу. Камилла снова высунула язык, и я сделал то же самое. Ей нравилось, когда за ней повторяют. Мы засмеялись. Я осмотрел зал. Папа часто проводил тут званые обеды, поэтому здесь было много вышколенных слуг, красивой еды и посуды, было чисто, блестяще и просторно, и окна были такие высокие, что я видел и траву и небо. За столом сидели папины коллеги и мои одноклассники. Альма тыкала пальцем в торт, получая от происходящего огромное удовольствие. Альма была феей, ее волшебная палочка с золотой, картонной звездой лежала рядом с тарелкой, как столовый прибор. Олаф с пластиковыми рожками на голове раскачивался, и наверное люди считали его глупым, а ведь Олаф был самым умным из нас, просто шум его нервировал. Олаф был настоящим аутистом. Мы особенно не общались, он слишком быстро для меня говорил, а я его не понимал. Но мне нравилось стоять перед ним на физкультуре. Юханна и Олле о чем-то болтали, они были в одинаковых бумажных масках с прорезями для глаз, я не знал, что это могло значить. За спиной у Эрика были пушистые крылья, он облизывал пальцы, листая мою книжку, я видел, что он заляпал ее кремом от торта. Мне обидно не было, у меня богатые родители, и я куплю себе еще книжку, точно такую же. Я не думаю, что богатство может дать все, но зачем злиться на кого-нибудь, если деньги могут решить твою проблему, и они у тебя есть. Я мало злился в своей жизни, наверное даже совсем не злился. Маттиас жевал третий кусок торта. Он все умел и не выглядел странным, когда не кричал, закрыв уши руками, что ему слишком громко. У него бывали припадки, и я два раза спас ему жизнь, потому что я знал, что он может удариться об угол.

Нелли положила голову на стол и глубоко вздыхала, рядом с ней лежал ловец снов, она сказала, что она - индеец. Я очень волновался, что Нелли будет себя кусать и царапать, но она просто отдыхала.

Между моими одноклассниками, похожими на игрушки из разных серий "Киндер-сюрприза" сидели совершенно одинаковые господа. Я не понимал, в чем между ними разница - у них были одинаковые черные костюмы, одинаковая манера говорить, одинаковые мечты о власти, и они одинаково неловко улыбались, силясь показать, что им приятно это общество. Они одинаково прилично употребляли еду и одинаково не перебарщивали с алкоголем. У них вообще только фамилии были разные. Но одинаково громкие. Я хотел, чтобы папины коллеги посмотрели на моих одноклассников. Они могли приехать к нам в школу и сказать пару слов о благотворительности и о том, что значит быть человеком.

Но они нас не видели никогда, даже если делали вид, что смотрят. А я, как один из нас, посохраннее, как в больнице говорят, должен был нас показать. Я улыбнулся герру Бьерклунду, и он улыбнулся в ответ, потом отвел взгляд. Все эти взрослые мужчины и женщины надели свои костюмы успешных людей и пришли на мой день рожденья. Они не были плохими, они мне тоже нравились. Просто я хотел, чтобы они нас заметили. Музыка закончилась, и мы с Камиллой отошли друг от друга. Я сказал ей:

- Спасибо за танец.

Он кивнула и отгрызла ноготь на большом пальце своей левой руки. Три ее ногтя на другой руке были накрашены красивым лаком, а потом ей, наверное, надоело. Юханна крикнула мне:

- Герхард! Герхард!

Я помахал ей рукой. Я бы и с ней потанцевал, но она была на коляске. Я хотел и еще что-то сказать, я люблю поговорить, но в этот момент меня дернули за руку. Лиза смотрела на меня выжидающе.

- Пойдем? - спросила она. Лиза не принадлежала ни к одной группе гостей моего восемнадцатилетия. Она была дочерью одного из папиных подчиненных, он здесь тоже сидел, но среди других я его слету не отличал. Лиза не делала вид, что ей приятно, неприятно ей тоже не было. Лизе было все равно. Она была самым небрезгливым и не предвзятым человеком, которого я когда-либо знал. На выходе из зала я поклонился и беззащитно улыбнулся. Моя вечеринка мне нравилась, и торт имел популярность. Мы с Лизой поднимались по лестнице, и я держал ее за руку. Лиза была симпатичной, у нее был вздернутый нос, который мне очень нравился. Я любил Лизу, не больше, чем всех остальных, и это беспокоило меня. Но мне нравилось, как она пахнет и какая она на вкус. Лиза спросила:

- Ты это специально?

Она приучилась говорить со мной медленно, и я ее хорошо понимал.

- У наш в школе такие милые малыши теперь. Школе нужен ремонт. Папа все равно его обещал мне на день рожденья. Но если много людей будут платить за ремонт, он будет лучше и дешевле. Да?

Она подождала, пока я закончу. Лиза фыркнула:

- Да ты экономист. Им там всем теперь жутко неловко, они что угодно сделают, чтобы сгладить впечатление. Что думаешь дальше делать?

- Пойду работать. На завод, наверное. Работа это хорошо.

Я помолчал. Мы поднялись на балкон, и я увидел, что теперь на небе звезды. Тогда я сказал:

- Ты все еще хочешь со мной встречаться?

Она пожала плечами. Я продолжал.

- Я закончил коррекционную школу. Вряд ли я стану политиком или ученым, или даже просто бизнесменом.

Лиза порылась в клатче и достала сигареты. Она торопливо закурила. С сигаретой и в бальном платье она смотрелась странно, ее образ состоял из двух противоречивых частей, не согласующихся друг с другом, как слова в неправильно построенном предложении. Она глубоко затянулась, потом сказала:

- Да мне плевать, Герхард. Ты красавчик, и это все, что меня волнует.

Лиза была очень циничной, зато честной. Ей было плевать, кто я такой и что несу. Она хотела быть с красавчиком, и мы устраивали друг друга. Я испытывал к ней нежные чувства и не обманывал себя. Наверное, это и есть счастье. Когда двум людям нравится друг друга трогать, и они не делают друг другу больно, это еще называется хорошими отношениями. Я долго состою в хороших отношениях. Мне было шестнадцать, когда мы с Лизой занялись сексом. Тогда она затащила меня в кладовку и начала целовать, и я сразу понял, что нужно делать, и это было намного лучше всего, что я испытывал раньше. Я сказал:

- У меня для тебя два подарка.

Она сказала:

- Я надеюсь мы успеем потрахаться, Герхард. Я здесь не для того, чтобы на звезды смотреть.

И я сказал:

- Я знаю.

Хотя звезды и были очень красивые. Я достал из кармана серебряное кольцо с розовым кварцем. Мама сказала, что девушки любят украшения и розовое. Папа сказал, что нужно брать что-то дорогое и качественное, что принимают в ломбарде на случай, если мы расстанемся, и Лиза решит его сдать. Я надел кольцо ей на палец и поцеловал ее руку, так, я видел в фильмах, делают мужчины. Хотя намного больше мне хотелось проникнуть пальцами ей внутрь и ласкать ее. Мне нравилось ее тело, и ей нравилось ее тело - это все, что было между нами общего. Лиза улыбнулась мне, улыбка у нее вышла холодная, чуть-чуть насмешливая, но все равно она сделала ее лицо еще красивее.

- Спасибо, Герхард.

- Если я тебе разонравлюсь, сможешь его продать.

- Может, я и так его продам.

Я расстроился, а потом понял, что она шутит. Лиза бывала грубой. Я стал смотреть на небо. Звезды блестели, как соль или сахар на черной скатерти - такое я видел один раз на поминках папиного коллеги, разбившегося на автомобиле. Мне было тогда восемь, и я впервые заплакал, потому что увидел, что тот коллега мертв из-за папы, это папа заплатил человеку, чтобы тот сломал его машину. Человека потом тоже не нашли.

С тех пор я много видел, но больше не плакал. Мама и папа говорят, что я - особенный, поэтому и знаю больше других. Некоторые люди думают, что я очень ловкий. Я могу поймать что угодно, но на самом деле я просто вижу, что что-нибудь сейчас упадет. Всякий раз, когда я закрываю глаза, я вижу разные вещи, которые будут. Редко большие, чаще маленькие. Что будет на завтрак или ответы к контрольной, или что поезд опоздает. Но один раз я спас человеку жизнь, когда увидел, что сейчас его собьет машина. Спасать жизни здорово, я еще хочу.