Выбрать главу

- Имя, то есть м-м-м, например, Эльза или Гуннар? - спросила Делия.

- Любое. Имя это не то, что в паспорте. Это кто ты такой. Если мы дадим им имена, они смогут войти в Великую Реку. Даже покалеченные, все равно смогут. А там - очистятся.

Мы все стояли молча, никто не решался. Я не решалась даже смотреть на этих существ. Мне было тошно и противно, и жалко их всех в то же время.

Герхард сделал шаг к полкам, и меня передернуло. Я не могла понять, как он может позволить себе приблизиться.

- Это Милый Малыш, это Гневный Малыш, это Малыш Скелет, это Лоботомированный Малыш, это Поврежденный позорный Малыш, это Зубастый Малыш, это Прогнивший Мясной Малыш, это Привлекательный Малыш, это Апатичный Малыш, это Малыш со Странным ртом, это Хороший Малыш, это Облезший Малыш, это...

- Герхард! Заткнись! Их здесь полно!

- Да, поэтому не отрывай меня, у меня много работы.

Он подходил к младенцам, которые вызывали у меня отторжение, сравнимого с которым я прежде не чувствовала. У него было много работы. И тогда я сказала, указав на покрытую сыпью малышку.

- Сюзанна.

А потом на малыша со слюнявым раззявленным ртом.

- Карл.

И они зашевелились. Будто их замерзшие, едва подрагивавшие тела начали вдруг отогреваться. Они задергались, задвигались, залепетали, а потом заплакали. Я попыталась перекричать их:

- Стефан! - указала я на уродливого малыша поблизости. А потом имена полились с моего языка, я только кидала на малышей взгляд и выкрикивала, пытаясь перебороть плач проснувшихся:

- Эллиот! Анна! Йохан! Генрик! Эмиль! Ингрид!

Все они обретали имена, и крещендо криков разрывало мне голову. Я слышала, как Астрид кричит:

- Придурок!

Сначала я подумала, что она на кого-то ругается, скорее всего на Акселя. Но потом я поняла, что Астрид дает имена. Может быть, она слишком близко приняла к сердцу имя Жадины.

- Размазня! Маленькая тварь! Безмозглый младенчик! Козлина!

Последующие ее варианты были исключительно нецензурными. Я подумала, что истинные имена данные этим детям мной понравились бы им куда больше.

Адриан стоял с совершенно невозмутимым видом, иногда он подавал голос, не считая, что обязан перекрикивать кого-либо. Я услышала лишь два имени, данных им:

- Мария-Антуанетта. Калигула.

Он говорил и еще что-то, но перекричать тех же Марию-Антуанетту и Калигулу не старался. Делия выкрикивала с неожиданной яростью, как будто она Дейенерис, Матерь Драконов или кем она там себя считала:

- Бела Лугоши! Алдуин! Фредди Крюгер! Джейсон Вурхиз! Ленор!

Набор получался необычный. Дети шевелились, хотя я не могла себе представить, как существа, так сильно изуродованные могут вообще приходить в движение. И все же они оживали. Не полностью, но их пронзительные крики, кажется, голову мне готовы были разорвать. Их здесь было много-много, и они все казались мертвыми или почти мертвыми.

Только Аксель стоял неподвижно, как главный герой "Бойцовского клуба", когда наблюдал, как рушатся дома. Я была даже уверена, что он подразумевал эту аллюзию. И что он только и ждал шанса взять Делию за руку.

Его лицо выражало целую гамму эмоций. И не то, чтобы мне очень хотелось смотреть на Акселя, но на младенцев я уже насмотрелась. Никогда не могла похвастаться тем, что хорошо разбираюсь в людях, но Аксель явно находился в бездне, так бы он сам это непременно охарактеризовал, смешанных чувств.

Я видела, что Аксель восхищается происходящим, он ведь никогда не дарил жизнь, только отнимал. Я видела, как он радуется тому, что видит. Я даже видела, что ему не окончательно все равно, и эти бедные души и в нем будет жалость. Я видела и то, что Аксель завидует нашей смелости. И то, что он не понимает, зачем мы это делаем.

Что для него все намного проще. Он бы никогда не совершил такого ради кого-то. Его мысли занимала причина, по которой решились на это мы. Он не понимал и не принимал такие аргументы, как жалость и сочувствие. Он понимал совсем другой язык, и в первую очередь это был язык власти.

И самое большое, что он мог сделать для этих бедных малышей - не назвать их, не дать им жизнь, а ослушаться приказа Неблагого Короля, может быть, впервые в жизни. И дать нам совершить это.

Наверное, это даже было намного больше, чем делали мы. Мне стало странно от того, что я понимаю Акселя. Я даже понимала, что он делал это не из чистых духовных порывов, а потому, что этого страстно хотела Делия. Я чувствовала, что при мне совершается какое-то таинство.

В Аркадии прежде нас некому было назвать этих существ. Теперь это были души, у которых есть имена. И их становилось все больше.

Я подумала, что не знаю, всеведущ и вездесущ ли Неблагой Король. Если да, почему он не здесь? А если нет, почему так часто, в другие, совершенно неважные моменты он оказывался рядом? Впрочем, я ведь даже не знала, как он выглядит и от этого он всегда казался мне страшнее, чем другим.

Наконец, я увидела, что Герхард замер. Он сел прямо на пол и обхватил голову руками, принялся раскачиваться. Ему явно было слишком шумно. Все закончилось, кроме бесконечных криков и плача. А Аксель тогда спросил, и его голос, на этот раз не такой уж громкий, самым неожиданным образом был слышен всем, даже несмотря на визг младенцев.

- Довольны?

И Астрид сказала:

- Еще бы.

Они стояли ровно друг напротив друга. Я даже засмеялась, подумав, что они похожи на потерявших всякое терпение мужа и жену, готовых к разводу, ошалевших в маленькой квартире пятидесятых годов, среди моря детей.

И тогда я поняла, что все уже случилось. Назад дороги нет. А путь вперед был мне совершенно неясен. Я стояла в пустоте, и все остальные чувствовали себя примерно так же. Все вышло глупо и бестолково, то есть ровно так, чтобы я возненавидела этот поступок. Но я неожиданным образом ни о чем не жалела.

То, что мы сделали было правильным. И, наверное, даже единственно верным.

- И что вы теперь планируете делать? Сунулись в мастерскую Неблагого Короля, а дальше?

- Мастерская? - переспросила Астрид. Казалось, она сейчас зубы, как собака, обнажит.

- Вы испортили его вещи.

- Ах, вещи?

Но Аксель не обращал на нее никакого внимания.

- И чего вы добились? Пойдете перетаскивать младенцев к истоку Великой Реки? Вы сами скоро в ней окажетесь.

Но он не помешал нам, ведь не помешал, значит и для него во всем происходящем был смысл.

Астрид сказала:

- Ты считаешь, что все это правильно?

Чтобы перекричать младенцев, ей самой приходилось орать. У меня голова болела, было ощущение, что я засунула ее в турбину самолета.

- Так просто есть. Меня не волнует то, что правильно, а что нет. Как меня не будет волновать ваша смерть.

Это было неправдой или, в крайнем случае, не совсем правдой. Я видела, что Аксель волнуется. И даже оценила эту каплю, крохотную искру человеческого в нем. А потом все случилось очень быстро. Адриан взял со стены тяжелый радиоприемник, висевший на гвоздях, Аксель выхватил нож. И я подумала, Адриан ведь точно не успеет. Он стоял рядом с Астрид, а Аксель был за метр от него. Я уже представила, как Адриану в горло воткнется нож. Уже представила, как кровь хлынет из него, и я впервые увижу смерть человека. Надо же, мертвых людей я видела, а смерть нет. Делия и Герхард попытались удержать Акселя, но он легко вывернулся. И ровно перед тем, как Аксель метнул бы нож, когда я уже совершенно точно знала, что ничего Адриан не успеет, он сделал то, чего я от него совсем не ожидала.

Тяжелый радиоприемник с деревянным, зловещим стуком, как земля по крышке гроба, сказала бы Делия, опустился Астрид на голову.

Я глазам своим не поверила, Астрид и Адриан был совершенно едины, казалось они читали мысли друг друга, и то, что я видела противоречило самым базовым моим установкам, касающимся личностей, целей и поступков Астрид и Адриана. Впрочем, умом я все понимала. Астрид не отреагировала никак, продолжая смотреть на Акселя. А через секунду глаза у Акселя стали затуманенными, он пошатнулся и упал. А Астрид обернулась к Адриану, показала ему большой палец, и я увидела у нее на голове небольшое кровавое пятно. Но Астрид будто бы было плевать. Она взяла флягу, выдавила остатки Крови Королей себе на язык, и рана медленно, но начала затягиваться.