- Для испуганных людей мы действовали на редкость разумно, - сказал Адриан.
- Прекрати восхвалять свои глупости.
- Это ты совершил глупость, Герхард, начав называть чужие вещи.
- Я сделал хорошее дело.
- А я сделал хорошее дело, избавив нас от Акселя. Он бы позвал Неблагого Короля.
Путь наверх казался бесконечным и в то же время недостаточно далеким. Издалека гора казалась больше. Солнце вошло в зенит, и его бледный глаз уставился на нас с середины неба. Мы все ближе подходили к башне, а ступеньки все труднее были различимы из-за снега. Я с облегчением вспомнила, что Неблагой Король не мог войти в саму башню, поэтому и послал нас. Что ж, если все пойдет совсем плохо, можно будет остаться там жить.
Впрочем, вряд ли это было хорошей идеей на ближайшую вечность.
Когда мы поднялись к башне, я увидела, что она - дышит. Сплетение белых нитей, из которых она была сделана, словно было живым. Оно легонько пульсировало, будто это были белые, крепкие сосуды, составлявшие ее. Гигантский, чуждый организм, как атолл, который коронуют губчатые кораллы.
Мы замерли, запрокинув головы вверх. Шпиль башни будто пронзал солнце.
- Здесь все случилось. Бой. Вон там, - Герхард показал рукой в сторону бескрайней снежной пустыни. Вершина горы была плоской, широкой, как большое, покрытое белым поле.
Я посмотрела за горизонт и увидела там высокий, неспокойный океан. А дальше ничего не было. Так и заканчивалась Аркадия.
Мы все, не сговариваясь, остановились. Нужно было сделать еще пару шагов, чтобы оказаться под сенью дышащей башни. Нужно было приложить еще немного усилий. Герхард сказал:
- Мы ведь хотим домой.
- Я об этом не вспоминала, - пожала плечами Делия. - Но между смертью и возвращением домой я, пожалуй, выберу возвращение домой.
Все мы были наслышаны о Детях Неблагого Короля, которых он приносил в жертву по ничтожнейшим поводам.
Астрид сказала:
- В любом случае, мы должны быть смелыми, разве нет?
Она первая вошла в башню, пролезла между двумя скоплениями нитей, которые будто расступились, пропуская ее. Я услышала странные, тихие звуки - так воздух проходит в легкие при дыхании, с неясным, почти неощутимым свистом.
Внутри не было никакой мебели, лестницы или чего-то такого, что ожидаешь увидеть в помещении. Просторный зал не имел пола, под нашими ногами был снег, а над нами тянулись ввысь нити, образующие башню. Я коснулась одной из них, она оказалась твердая, но гибкая. Как мышца. Она задвигалась, и я отдернула руку.
Это не было нечто до предела физиологическое, хотя оно не кровило, не истекало слизью. Но оно определенно было живым. Я подумала, что некоторое время нам придется искать меч, но он оказался на самом видном месте. Его сжимало, будто в руке, очередное скопление нитей. Оно поддерживало его, словно постамент. У меча была золотая рукоять, такая красивая, и я не сомневалась, удобная.
И бриллиантовое лезвие, казалось, готово было взрезать не то что металл, но даже саму смерть. Солнце, лившееся сквозь щели в башне, танцевало внутри меча. Я удивилась и восхитилась его красотой.
Нам нужно было прийти за ним, даже если это стоило бы нам жизней, настолько он был красив. Казалось, в каждой его грани тонут самые удивительные вещи на земле - зелень лета, синева моря, красная ярость огня. Он переливался намного ярче, чем это было физически возможно. В нем были не призраки цветов, как в земных бриллиантах, а их прообразы.
То, из чего была сделана эта вещь могло быть древнее самой земли.
А потом все потемнело, так резко и быстро, что даже меч поблек. И пришло ощущение, к которому невозможно было привыкнуть.
Ощущение присутствия Неблагого Короля.
Глава 20
Я метнулась к мечу, представляя себя никак не меньше, чем королем Артуром. Как только я коснулась рукояти, волокна, крепко сжимавшие меч, расслабились, опали. Рукоять оказалась теплой и подходящей моей ладони просто идеально.
Я понятия не имела, правильно ли мы поступаем. Но я была вдохновлена, как никогда. Возможно я, восемнадцатилетняя Астрид из Копенгагена, могла бы сделать для мира намного больше, чем все известные полководцы, врачи и законодатели. Я могла построить лучший мир.
Мы все держались рядом, перепуганные наступившей темнотой. Но я знала, что я смогу сражаться. Последние отблески исчезающего солнца исчезли, утонули в бриллиантовом лезвии меча. Я выставила его вперед, крепко обхватив рукоять. Небо, которое было видно в просветах между нитями, менялось. Вся утренняя, зимняя прозрачность исчезла из него, оно становилось темнее, и вместо солнца сверху в белую башню, в живую башню, заглядывала ягода красной звезды. Спецэффекты были недурны, я это признавала. Но струсить мне не захотелось ни на секунду.
Зато я видела, как хотелось Констанции. Она переглянулась с Делией. Девочки благоразумно держались от меня подальше, и я их понимала, и мне даже было их жалко.
Но то, что я могла сделать с помощью этого меча ведь было намного ценнее моей жизни и даже их жизней. Я сделала шаг вперед, и в этот момент за ненадежными, подвижными и несплошными стенами башни мелькнула какая-то тень.
Констанция завизжала, хотя я не понимала, что страшного в том, кого мы все ждали. И чье присутствие все мы чувствовали. Тень скользила вокруг. Он прохаживался рядом с башней, и я услышала, как Неблагой Король насвистывает какую-то странную, атональную мелодию. Все стихло, я, казалось, дыхания собственного не слышала, а его - слышала.
Он, как и всякий порядочный злодей, появился в свое время, композиционно он был очень к месту. Только он не мог проникнуть внутрь. Кажется, Констанция тоже это заметила. Она приложила руку к губам, будто молилась.
Адриан спросил меня:
- Ты уверена, дорогая?
А я была уверена, как никогда и кивнула.
- Дети, дети, дети, - сказал Неблагой Король. - Какие глупости вы себе напридумывали!
Он ни на секунду не прекращал движение. Он ходил по кругу, как стрелка часов, ровно и неостановимо. Иногда мне казалось, будто в щели между волокнами башни, кружевными, сцепленными друг с другом, проникают тени, проникают, и тут же, будто обожженные, дергаются обратно.
- Неужели вы считаете, что я такого уровня чудовище, что за ваши безобидные шалости, уничтожу ваши же жизни?
Голос его раздавался будто внутри, в помещении, а тень, расхаживавшая снаружи оставалась молчаливой, у нее было только движение.
- Выходите! И мы договоримся! Мы с вами сможем друг друга понять!
Нужно было заманить его поближе. Пообещать выйти и проткнуть ему глотку. В теории все было очень просто.
- Хорошо! - крикнула я. - Мы выходим!
- Но мы же не выходим! - сказал Герхард, а Адриан отвесил ему подзатыльник.
- Мы забрали меч! - крикнула я. Конечно, он ведь не мог сюда войти. Он в такой же патовой ситуации, как и мы.
- А как же наши гарантии, что мы не умрем? - спросил Адриан. - В противном случае я вот совершенно не против здесь посидеть.
- Вечно! - сказала Констанция.
- И, кроме того, помогите Акселю, ему сейчас плохо!
- О, мне, как и всем вам, сейчас не до Акселя! - засмеялся Неблагой Король. - Но у вас есть кое-что, что нужно мне. А у меня есть кое-что, что нужно вам! Свобода, детки! Полная свобода! Хотите ее получить?
А я думала, скольким ты обещал свободу, а? Сколько там из них, наших теть и дядь бесконечных, уже сдохли и лежат?
И сказала:
- Отпустишь нас домой?
- Всенепременно отпущу! Только отдайте меч!
Голос его был почти издевательски-елейным, будто он и не пытался сделать вид, что говорит правду, будто он был героем плохого фильма, где авторы с самого начала дают понять, что случится в конце. Я сделала пару шагов к выходу, и тень резко метнулась в другую сторону. Я вздрогнула и почувствовала, как вздрогнул Адриан. Мы оба остановились.
- Ну что же вы, что же вы, дети? Неужели мы совсем не видим друг в друге равных партнеров?
Он засмеялся, и голос его зазвенел о кости моего черепа, присутствуя внутри, будто я сходила с ума. Я даже так подумала - на секунду. У меня онейроидный синдром или как там это называется, и всю эту Аркадию я вижу вместо больничной стены.