Осторожно приблизившись к краю огромного валуна, профессор Пицык снял капюшон ОЗК. Сегодня он позволил себе пройти еще несколько сотен метров, все больше удаляясь от безопасного убежища. Поднявшись вверх по склону горы, впервые смог увидеть открывшиеся перед ним многокилометровые лесные просторы. Всматриваясь вдаль через запотевшие стекла окуляров, профессор вдруг почувствовал, что задыхается, не хватало кислорода. Тут же, не мешкая, сорвал с головы противогаз, зацепив фильтром приклад автомата, надетого за спину. Прохладный сентябрьский воздух заполнил легкие.
– Товарищ профессор, не могли бы вы надеть средства индивидуальной защиты? – строго упрекнул его стоящий рядом офицер.
– Что? – не расслышал Пицык. – Ты про противогаз?
– Не могу привыкнуть к вашим самоубийственным играм.
– Полковник, какая у тебя сейчас задача?
– Я отвечаю за безопасность!
– Ну, то есть, за охрану?
Полковник Сурнин не любил, когда профессор переходил на этот официальный тон. Верный признак, что или настроение у него скверное, или важная мысль пришла в голову, в любом случае перечить в такие моменты не стоило.
– В целом, да, – неуверенным тоном ответил он, нервно дернув ремень АК-74.
– Делая свое дело, не мешай работать другим.
– Несколько месяцев каждую неделю я сопровождаю вас по этому маршруту, – не унимался офицер. – Как может серьезный ученый, да еще в такое сложное для нас время, взять и снять противогаз? Даже если вы себе что-то там колете…
Профессор промолчал, а Сурнин добавил:
– Двух ваших коллег уже похоронили…
– Хочешь дышать без противогаза? – Профессор перебил полковника и демонстративно глубоко вдохнул, а после не без удовольствия выдохнул.
– Конечно. Если бы это было возможно.
– Возможно.
– Только для вас, – недовольно сквозь фильтр пробасил начальник охраны. – После возвращения из экспедиции вы очень изменились.
– Посмотри, какая красота. – Пицык указал рукой вдаль.
– Меня она не радует. Последний наш выход закончился гибелью четверых солдат. Мы даже понять не успели, кто их рвал на части. Омерзительные твари, вот все, что можно о них сказать.
– Я знаю, что в глубине души ты меня ненавидишь, полковник, но должен и понимать: потери твоих людей ничто по сравнению с теми экспериментами, которые проводятся сейчас.
– Да вы же просто гуляете! Как будто нарочно смерти ищете, и хорошо бы, если только себе. Сейчас все мутировавшее зверье сбежится, а шансы выжить уменьшаются обратно пропорционально расстоянию до базы.
Профессор как будто не слышал полковника, продолжая говорить:
– Посмотри, гора небольшая, но вид просто великолепен. Не Эльбрус, всего-то около девятисот метров высотой. А сейчас мы примерно в пятистах метрах над уровнем моря, но выше не пойдем.
– Выше и не надо, тут уже неплохо фонит.
– Что есть, то есть, – задумчиво ответил Пицык, разглядывая сверху руины – Трехгорного. После того как ядерный удар тогда, девятнадцать лет назад, был нанесен прямо по центру Юрюзани, находившейся всего в десяти километрах отсюда, пожары не прекращались несколько лет. Весь лес выгорел. От Трехгорного до сих пор несло разной гадостью. А гадости там хватало, как-никак приборостроительный завод стоял для производства атомных бомб. Эх, перенести бы бункер к Златоусту. Там и дышится легче.
– Пора возвращаться!
Профессор посмотрел на полковника, как ребенок, у которого пытаются забрать игрушку.
– Снимай противогаз! Снимай-снимай. Не в препаратах дело. Здесь можно дышать. Деревья свое дело делают: углекислый газ поглощают, кислород выделяют, фотосинтез работает нормально. Хотя солнца мы давно не видели, но пылевая завеса становится меньше.
Офицер засомневался, но сопротивляться требованию профессора и бороться с желанием глотнуть свежего воздуха не стал. Закрыв глаза, медленно стянул противогаз и замер. Ненадолго затаив дыхание, он все-таки рискнул набрать в легкие воздух. Изменившись в лице, вдохнул еще раз. Реакция была ожидаемой: начался сильный кашель, полковника вырвало, к нему подбежали солдаты сопровождения и помогли снова надеть защиту. Профессор при этом спокойно стоял, оглядывая выжженную ядерной войной и некогда цветущую долину.
Небо затягивала привычная плотная пелена облаков. Издалека доносились раскаты грома. После войны погода не отличалась стабильностью, ураганный ветер сменялся проливным дождем, лишь изредка балуя полным штилем. Наибольшую опасность для людей вне убежища представляли дожди, угрожая химическими отравлениями или лучевой болезнью.
– А вы, как я погляжу, все продолжаете издеваться над офицерами? – сквозь фильтр ГП-7 спросил подошедший молодой человек.