– Какой же затхлый воздух тут все-таки, – произнес он вслух. – Старшина, ты жив?
– Пока жив, командир! Как сам?
– Слабею, сказывается потеря крови, хочется спать.
– Может, и к лучшему. Я вот совсем ничего не чувствую. Самое тяжелое – то, что душа не болит.
– Что ты имеешь в виду?
– Нет никаких чувств. Ни жалости, ни усталости, ни страха. Я как будто умер. Понимаешь, командир?
– Понимаю. Мы просто родились с тобой до войны и умерли еще в далеком две тысячи тринадцатом году. Новое поколение не существует, как мы, а живет. Они не видели мир другим. Мы видели. С ним и остались наши души. В него и вернемся после смерти.
В душе майора Смирнова все смешалось воедино. Усталость, обида за провал операции. Холод и пустота внутри. Он почувствовал приближающееся дыхание смерти. Выключив фонарик на цевье автомата, оперативник сполз с рельса, сел в воду и закрыл глаза.
– Аркаим! – как будто произнес кто-то шепотом в подсознании.
– Аркаим! – послышалось снова.
Алексей поднял тяжелые веки, снова включил фонарь и увидел перед собой двух особей, вытянувшихся на задних лапах. «Но как возможно, растяжки – неужели не слышал взрывов?» – подумал он и по наитию, мгновенно сняв автомат с предохранителя, открыл огонь. Особи исчезли, но майор стрелял, пока его автомат не выплюнул все тридцать патронов в противоположную стену, где привиделись твари.
– Что ты делаешь? – кричал старшина. – Береги боекомплект, они близко, но их еще нет. Они же в голову лезут, у меня тоже тараканы начались. Думай о чем-нибудь, отвлекайся!
– Да что же это? Голова сейчас лопнет! – отвечал Алексей, но не услышал собственного голоса. – Я знаю, что они в мозги проникают, встречался уже с ними. Но почему так больно? Они что, научились убивать на расстоянии?
– Встречался? Откуда ты с… – Голос старшины прервался.
Направив на бойца луч света, Алексей увидел, как тот встал и пошел в сторону жилых станций.
– Стой, ты куда? Там же растяжки. Отставить! Ты как идешь вообще с раненой ногой?! Стой! Я тебе приказываю – стой, или буду стрелять!
Крик командира не производил на старшину никакого впечатления. Тогда Смирнов судорожно достал из подсумка с боекомплектом новый снаряженный магазин, громко щелкнул затворной рамой, загоняя патрон в патронник – прицелился. – Стой, сумасшедший, куда ты, я же выстрелю.
Алексей сделал несколько одиночных выстрелов прицельно по ногам старшины. Тот, не издав не единого звука, упал на живот в воду и ползком продолжил двигаться прямо на растяжки.
Странности поведения старшины нельзя было понять. Не чувствуя более слабости и острой боли в плече, Алексей встал и зашагал в сторону ушедшей группы. Позади раздался взрыв осколочной гранаты. Уже готовый распрощаться с собственной жизнью, майор Смирнов почувствовал ужас. Услышав позади второй взрыв, перешел на бег, но уже через несколько шагов споткнулся и упал, потеряв сознание…
– Здравствуй, Алеша, – откуда-то из глубины сознания прозвучал нежный женский голос, Смирнов даже ощутил, как теплое дыхание чуть согрело правое ухо. – Открывай глаза, вставай и уходи, уходи, пока еще не поздно.
– Алиса?!
Алексей, с трудом превозмогая слабость, открыл глаза, но ничего не увидел. Видение исчезло. Вокруг были лишь кромешная темнота и полная тишина. Что происходит? Почему он еще жив? Череда вопросов пронеслась в голове. Только когда он вспомнил совет уходить из этого опасного места, какая-то неведомая сила подняла его из лужи и заставила ползти.
Собственная жизнь стала вдруг небезразлична, головная боль прекратилась – ее сменил животный страх, особи продолжали преследовать его! Смирнов понимал, что обречен, но боролся, потому что не хотел бессмысленной смерти, как у старшины. Он должен был выжить, чтобы выполнить задание, или, если уж погибнуть, то при прямом столкновении с врагом, а не покончить с собой по чужой воле.
Автомата, а с ним – единственного источника света у Алексея не было. А он искал, когда очнулся, исползав вдоль и поперек все ближайшие лужи. Бронежилет Смирнов снял и выбросил, так как от слабости двигаться в нем уже не мог.
Без какой-либо защиты, в самом опасном туннеле челябинского метро, он продвигался на четвереньках навстречу неизвестности, казалось, насмехаясь над самим собой и подстерегающей его повсюду опасностью. Он понимал, что этим путем никто, кроме ушедших вперед товарищей, лет двадцать уже не пользовался. Никто из людей – других тварей в заброшенных перегонах хватало с избытком.