Кривцов переходил от денника к деннику, любуясь лошадьми в их естественной, непоказной красоте. Он готов был разрыдаться от умиления. В непринужденном повороте головы, пронзительном взгляде, брошенном мимолетом, в изящном изгибе надбровных дуг было во много раз больше смысла, чем во всех его трепыханиях и поисках легких денег. В этот момент он отдыхал душой, свободный от грязных мыслей и низких желаний.
«А он в принципе неплохой мужик», — подумал Михалкин, безошибочно угадав душевное состояние Кривцова. Сам он тоже любил лошадей, но более буднично. Ему стало совестно за то, что он когда-то спал с Тонькой, женой Кривцова, — распущенной и аппетитной бабенкой, но, вспомнив, что это было еще до ее замужества, не стал особенно убиваться.
— Это что за диво? Я раньше ее у тебя не видел, — поинтересовался Игорь Николаевич, остановившись у предпоследнего денника.
Из таблички над дверью следовало: мать этой кобылы — Рута, отец — Исдор. А зовут ее Рутис Дэзи.
— Дашка-то? Недавно привезли с завода. Скоро буду выезжать.
Большинство лошадей на ипподроме имели мудреные клички. Чтобы не ломать язык, наездники и конюхи между собой называли всех Машками, Дашками и Ваньками.
Темно-гнедая ладная кобылка доверчиво подошла к двери и, приблизив вплотную к металлическим прутьям голову, потянулась губами к лицу Кривцова. Губы вытянулись в трубочку и слегка затрепетали, словно в страстном поцелуе. Приятно удивленный такими знаками внимания, Игорь Николаевич ласково погладил лошадь по гриве, умилившись еще более. В ответ кобылка тихо заржала и снова потянулась губами к его лицу.
— Начкон Степного конного завода живет на шестом этаже, в номере напротив лифта. Если надумаете пойти, то это лучше сделать сейчас. Вечером он опять будет гудеть. Пьяный он нехороший.
— С соседом по тренотделению ты откровенен?
— Так себе.
— Не советую. Они с Решетниковым — родственники.
— Мне-то что? Я в его дела не лезу.
— В минувшее воскресенье ты был на бегах?
— Был.
— Да, да. Вспомнил. Я видел тебя в падоке. Ты ушел, если мне память не изменяет, перед шестым заездом?
— Точно. Ну и глазастый же вы, Игорь Николаевич!
— Не встретил Решетникова возле крытого манежа?
— Видел. Он был с девочкой лет семи. Кого-то снимал. Я еще удивился. На ипподроме он редко бывает.
— Спасибо, что показал лошадей. Как будто сходил на физиотерапию. Впечатлений теперь недели на две хватит. В общем, если я правильно тебя понял, ты не против поехать со мной в загранкомандировку?
— Поеду. Чего не поехать?
— Загранпаспорт у тебя в порядке?
— Нет. Кончился срок. Нужен новый.
— Дня через два я тебе позвоню. У меня свои люди в ОВИРе. Буду себе оформлять, сделаю и тебе. Приготовь к этому времени четыре фотографии, заполни два бланка заявлений и заверь их в отделе кадров. Не забудь это сделать. А то не успеем к сроку.
От Михалкина Кривцов заскочил в административный корпус. Возле лифта столкнулся с Ольховцевой. Женщина вежливо поздоровалась, хотя они не были знакомы, и Игорь Николаевич, неравнодушный к женской красоте, проводил ее восхищенным взглядом, непроизвольно сравнивая с женой. Сравнение оказалось не в пользу Антонины.
Директору ипподрома не терпелось узнать, как продвигается расследование, и, придумав предлог, он пригласил Наталью Евгеньевну к себе в кабинет. Она не стала вдаваться в подробности, отделалась туманными заверениями, что некоторые успехи уже наметились. Выясняя личности всех, кто крупно выиграл в пресловутом заезде, она натолкнулась на любопытную компанию игроков. Внешне она мало чем отличалась от других, похожих компаний — их множество на ипподроме, но, понаблюдав за ней в очередной беговой день, она обнаружила некоторые странности в поведении. Обычно каждая такая компания постоянно располагается на одном и том же месте трибун. Соседи хорошо знакомы между собой и, как правило, не скрывают друг от друга, на кого ставят.
Компания, заинтересовавшая Ольховцеву, также не скрывала свою игру от соседей, за исключением одного заезда, который снова оказался «темным», и снова они крупно выиграли. Заподозрить их в каких-то махинациях было невозможно: во время заезда все они находились на виду. Но факт есть факт, и он требовал скрупулезной проверки…