После первой крупной удачи в криминальном бизнесе, а это был благополучно завершенный этап подпольной торговли водкой на номерном заводе, Кривцов взял за правило после каждого своего успеха делиться радостью с матерью. Он приезжал на могилу, привозил дорогие цветы и примерно с полчаса разговаривал с ней, как если бы она сидела напротив. Остался верен своему правилу и на этот раз, успешно провернув накат на автосалон.
Сразу же за воротами кладбища его внимание привлек сверкающий никелем агрегат. Надраенные до зеркального блеска ноги-трубы возвышались по углам четырехугольной ямы. На них крепился массивный помост с рольгангом и ремнями. На случай дождя яма и агрегат были укрыты полиэтиленовой пленкой.
Кривцову не понадобилось больших усилий, чтобы разгадать назначение впечатляющего устройства. Размах и пышность предстоящих похорон — а эта машина предназначалась именно для этой цели — поразили Игоря Николаевича. Поразили и вызвали желчную зависть, моментально перечеркнув радость, еще минуту назад переполнявшую его, и начисто смазали те возвышенные ожидания душевного очищения, ради которого он приходил сюда. Не требовалось большого ума, чтобы догадаться, кого именно собираются здесь хоронить. Достаточно было взглянуть на соседние могилы с аляповатыми глыбами надгробий и коваными оградами. И это обстоятельство особенно больно ранило его самолюбие. Опять кто-то преуспел больше него, опять он почувствовал себя жалкой мошкой.
Обозревая подходы к могиле, неподалеку крутился молодой парень с характерной внешностью, в строгом костюме, при галстуке, выглядевший нелепо, несмотря на фирменную одежду. Возле катафалка, солидностью не уступающего похоронному агрегату, маялся в ожидании начала процедуры знакомый Кривцову могильный смотритель, всегда раздражающий его огромной розовой мордой.
Проходя мимо могилы, Игорь Николаевич не удержался, чтобы не заглянуть под пленку. Просторная яма, обтянутая по бокам черным крепом, показалась Кривцову входом в преисподнюю. Дно ямы устилал толстый слой просеянного чистейшего песка. В глазах у Игоря Николаевича зарябило, поплыли круги и вспыхнули искры. Он пошатнулся, но на ногах устоял. Внутри ямы ему померещился зыбкий расплывчатый силуэт, похожий на огромного мохнатого паука и одновременно на человечка, густо обросшего шерстью. Глаза у Игоря Николаевича замылились, он тужился, но разглядеть все в деталях никак не мог.
— Ты что, мужик, никогда не видел, как хоронят настоящих людей?
— Смотря кого считать настоящими.
— Ты на меня посмотри. Видишь меня?
Кривцов напряг зрение, но толком ничего не увидел. Единственное, в чем он был уверен, так это что на разговаривающем с ним существе не было никакой одежды.
— Кто ты? И почему ты голый?
— Все люди рождаются голыми. Голые лежат в морге. Голыми и прибывают на суд Божий.
— Зачем же тогда эти пышные похороны?
— Мужчина, проходите. Не стойте у могилы. Это вам не кино.
— Да пошел ты…
— Мужчина, не надо выступать. Пощадите мое терпение. В рулетке очень редко выпадает подряд один и тот же номер.
Пошатываясь, Кривцов отошел. Перед глазами, незаметно замедляясь, вращалось огромное колесо рулетки. Вместо шарика там прыгала ссохшаяся человеческая голова, хитровато подмигивая плутовскими глазами. Схватившись за сердце, Игорь Николаевич ждал, какой же номер выпадет ему.
С кладбища он уехал взвинченный до предела и только в машине вспомнил, что надо предупредить жену. Разыскал ее по телефону и сказал, чтобы, не заезжая домой, ехала на дачу. Вдаваться в подробности не стал, пообещав все объяснить при встрече.
УБИЙСТВО НА КРЫМСКОМ МОСТУ
Едва машина мужа въехала во двор, Антонина выбежала на веранду, сгорая от любопытства и не на шутку обеспокоенная.
— Что случилось? С тобой все в порядке? Объясни же наконец, что все это значит.
— Может, дашь хотя бы умыться с дороги? Приготовь что-нибудь перекусить. Поговорим за столом.
Сбитая с толку невозмутимостью мужа, Антонина пошла на кухню и загремела посудой. Смутные, противоречивые чувства раздирали ее в этот, она не ошиблась, ответственный момент их совместной жизни. Безошибочно угадав приближение развязки их запутанных и в то же время весьма для нее удобных отношений, она обрадовалась и одновременно испугалась. Плохое предчувствие, столь неуместное в ее радужных планах, окончательно выбило из колеи. Она уже не знала, как следует себя вести с мужем: то ли продолжать притворяться, изображая любящую жену, то ли закатить истерику, разыграв возмущение оскорбленной затворницы, и потребовать полного доверия, включая и возможность пользоваться его личным банковским счетом, а не только теми крохами, которыми он от нее откупается.