Однако когда Игорь Николаевич вышел к столу, то не увидел и тени волнения на лице жены. Она выглядела, как всегда, безукоризненно прибранной, достаточно привлекательной и очень домашней.
— Ну так в чем дело? Я слушаю.
— В общем-то, ничего страшного. Недельку-другую поживешь на даче. Появится необходимость взять что-нибудь из квартиры, съездим вместе.
— Я ничего не понимаю. Зачем все эти меры предосторожности?
— Тебе и не надо ничего понимать. Делай, что тебе говорят, и все.
— Так же нельзя. Мы с тобой не чужие. Объясни все толком.
— Сегодня днем мне позвонил какой-то маньяк и потребовал деньги. Довольно приличную сумму. Угрожал, если я откажусь.
— За что ты должен ему платить?
— Ни за что. Просто ему так захотелось.
— Конечно, ты можешь считать меня круглой дурой, но, по-моему, в каждом случае вымогательства есть конкретная причина. Твои ипподромные дела?
— Ты прямо-таки профессор по этой части.
— Иронизировать можешь, сколько тебе угодно. Не хочешь говорить правду — не надо. Только не изображай передо мной простачка, который испугался какого-то придурка. Хорошо хоть предупредил. И на том спасибо. И когда примерно надо ждать окончания блокады?
— Я же сказал. Недели две, не больше. От силы — три.
— Или четыре. Липатников об этом знает?
— Пока нет.
— А Шацкий?
Кривцова насторожила не столько дотошность жены, сколько выверенность вопросов, методично бьющих в одну точку и в результате его ответов отсекающих все лишнее, наговоренное им специально для того, чтобы скрыть правду.
Эту деталь он отметил автоматически, не придавая ей особого значения. Он никогда не стоял перед выбором: личное благополучие или безопасность жены? Свои интересы всегда были ему дороже. На кладбище у него, видно, подскочило давление. Сердце продолжало учащенно стучать.
— Извини. Немного отвлекся. Что ты спросила?
— Шацкому известно о твоих осложнениях?
— В общих чертах.
Рассеянность мужа и уклончивость ответов еще больше встревожили Антонину. Разве поймешь этих мужиков? А вдруг он завел кого-то на стороне? Напускает туману на ясный день. Пытается запугать, а потом ошарашит. Дескать, так и так. Нам нужно расстаться в интересах твоей безопасности. И не даст ни гроша. Лишь то, что успела урвать.
— Извини, что лезу не в свое дело, — изменила она угол атаки. — Сунулась недавно за побрякушками в подоконник и случайно наткнулась на твои бумаги. Женское любопытство. Не удержалась, чтобы не заглянуть в них.
Антонина подсела ближе к мужу.
Едва уловимый запах женского пота, свойственный только ей, всегда узнаваемый Игорем Николаевичем и всегда вызывавший похоть, подействовал и на этот раз. Никакие импортные духи и дезодоранты не могли перебить этот едкий, распаляющий Кривцова запах. Он жил в нем, упрятанный в подсознание, и достаточно было легкого напоминания, чтобы сработал условный сигнал, оживив целый мир образов и воспоминаний. Он, как родинка возле соска или пушистый завиток на лобке, был для Игоря Николаевича сокровенной сексуальной подробностью, действующей как приманка на самца, безотказно, хотя Антонина об этом и не подозревала.
Кривцов обнял жену и притянул к себе.
— И что же ты там углядела? — спросил он.
— Почти ничего. Какой-то компромат. Но первое, что сразу пришло мне в голову: бумаги вскоре могут прокиснуть.
— И что ты предлагаешь?
— Пустить в ход. Попытать счастья. Чем черт не шутит? Не обязательно самому лезть на рожон. Можно через кого-нибудь.
— И ты знаешь таких людей?
— Пока я предлагаю принять решение. А все детали после хорошенько обмозговать.
Еще минут пять они разговаривали на эту тему. Ничего нового для себя Кривцов не узнал. Алчность жены его не удивила, как и то, что она рылась в бумагах. Но все же кое-что полезное разговор дал: сама того не желая, жена подтвердила, что ее очередной хахаль — пустое место, всего лишь любитель мелкой халявы. В противном случае не было бы этого разговора.
— Игорь, а ведь нам с тобой хорошо. Просто мы редко бываем вместе. Ты все еще любишь меня?
— А ты?
Антонина вытянула трубочкой губы и поцеловала мужа в шею. Игорю Николаевичу почему-то сразу вспомнилось похожее движение молоденькой кобылки из конюшни Михалкина, но не в оскорбительном, унижающем жену сравнении, а приятно удивив искренностью порыва. Да, жена не лукавила. В этот момент она действительно хотела мужа и готова была доставить ему удовольствие.