– Спасибо, что спасли меня, пан Адам.
– Во-первых, лучше без всяких панов, а во-вторых, за что меня благодарить? Это – моя обязанность, – искренне улыбнулся Адам.
– Кто-то сказал, что Вы должны спасти меня? – вопросила Элоиза.
– Тут складывается интересная ситуация. Мне дали задание убить Вельстинаса, но его не могли поймать с тех самых времен, как Медела была основана… Можно сказать, что благодаря тебе мы наконец-то его отыскали. Вот только демоноиды не оставят тебя в покое, причем куда более сильные, чем был Вельстинас.
– Но почему? Только потому, что я похожа на Меделу, которая, может, и не существовала вовсе?
Столкнувшись с серьезным взглядом парня, Элоиза неуверенно добавила:
– Или я что-то не знаю об этом…
– Я расскажу тебе, если ты хочешь, но никак не здесь – в Меделе никто об этом знать не должен, а любопытных ушей тут хватает.
– А где же?
– Я сейчас отправляюсь в Каунас. Можешь отправиться со мной… Родители тебя отпустят – решение принимать только тебе.
– Но почему именно туда?
– Во-первых, мне надо отчитаться по поводу Вельстинаса, во-вторых, там живут люди, которые дадут тебе ответы на все интересующие вопросы, а в-третьих… Через четыре дня в Каунасе откроются несколько дворовых дверей, и одна из них проведет тебя в Ровду.
– В Ровду? – радостно переспросила Элоиза. – Так я увижу старших брата и сестру?
– Конечно, – улыбнулся Адам. – Собирайся, если согласна – я буду ждать здесь до полуночи. Как только придешь, отправимся в Каунас.
«Вера, ты развеиваешь грусть»
Итак не оставляйте упования вашего, которому предстоит великое воздаяние…
Послание к Евреям, гл. 10, ст. 35.
Аттила продолжал лежать на чужой кровати в позе зародыша. Не было желания отсчитывать время, превратившееся в некую желеобразную массу, как и не было сил рыдать.
Казалось, что выплакана вся соленая жидкость, находящаяся в организме.
Труп отца унесли еще утром – в квартире остались только представители дома расследований. Аттилу, находящегося в состоянии, близком к истерике, привел к себе домой школьный учитель родного языка и литературы Валентин Анатольев, который не мог отнестись равнодушно к судьбе одного из своих лучших учеников. Будущее Аттилы оставалось неопределенным, ибо он лишился последнего кровного родственника, и это серьезно пугало учителя. Мальчику же сказали кратко: «Твоего папы больше нет», но не учли, что Аттила был слишком проницателен для своих лет… Да и выстрел в кабинете отца он явно запомнил на всю оставшуюся жизнь, вот только произошедшее описать не мог, ибо все в памяти перемешалось настолько, что ребенок чувствовал себя сбитым с толку. «И кто бы мне поверил?», – задал сам себе Аттила простой вопрос, но ответа на него не искал, ибо волна боли сдавила так, что хотелось орать голосом демоноида…
Мальчик тупо смотрел в одну точку, а потому и не обратил внимания на стену, из которой буквально вылез полупрозрачный дух, который можно было принять за привидение. Дух подлетел к Аттиле, завис в воздухе практически перед носом, и только тогда ребенок заметил, что красные трехпалые перчатки и небольшие кроссовки отделены от «тела» духа – казалось, что каждая из этих частей живет своей жизнью. Аттила вздрогнул, когда перчатки и кроссовки «соединились» с духом тонкими, столь же полупрозрачными трубками, и не сразу, но принял сидячую позу, чтобы разглядеть гостя.
Дух напоминал большое шоколадное яйцо, которое мальчик получил в подарок на недавно отгремевший Новый год, только на «лице» у него были ярко-синие, вытянутые вертикально глаза с черными, неожиданно крошечными зрачками и большая горизонтальная линия, собравшаяся в улыбку от уха до уха (вот только ушей у существа не было). Гость явно не собирался причинять Аттиле какой-либо вред, потому мальчик несколько успокоился.
– Ты полон грусти, Аттила, – заговорил с мальчиком дух, показав красный рот, похожий на кусок арбуза без семечек. – Но ты должен с ней справиться, иначе она справится с тобой.
– Ты меня знаешь? – тихо спросил Аттила.
– Конечно. Позволь представиться – меня зовут Овери́но. Я прихожу к тем детям, которые лишились родителей или тех, кто стал для них родителями… Таких детей, к сожалению, много.
– Ты ведь дух? – уточнил мальчик.