– Прекрати! – Она подскочила с места.
– А ты заткнись! Потом с тобой поговорим! – прикрикнул на Нее муж. – А тебе я твой талант, – слово «талант» он произнес максимально уничижительно, – запихну так глубоко, что не сможешь найти!
– А вот это я бы не советовал делать, – услышал Сонат голос Арболена.
– Слушай, не вмешивайся не в свое дело…
– Отпусти нашего поэта.
– Чего?!?
Пара тычков – и Ее муж скорчился от боли. Кутий Арболен умел драться, и Сонат, освободившийся от тяжелых рук неприятеля, это прекрасно знал.
Еще один удар – и Ее муж закашлялся.
– Тварь… – произнес он сквозь боль.
– Отвратительная привычка – проявлять свою силу на тех, кто намного слабее тебя, – назидательно произнес Арболен. – Кроме того, он действительно талантлив. Поверь – тебе не понять по-настоящему творческого человека.
– Пусть пристает к кому угодно, а не к моей жене, – более спокойным тоном произнес Ее муж.
– Сегодня ему решать, с кем общаться в более располагающей к искренности обстановке, а с кем – нет, – спокойно парировал Кутий.
Тот со злобой посмотрел на Соната.
– Мы еще встретимся, картавый, – прошипел он и вернулся на свое место.
– Я у тебя в долгу, – сказал поэт Арболену.
– Не переживай, – махнул рукой парень, затем крикнул: – Официант!
– Чего угодно?
– Принесите нам шампанское. Хочу еще раз выпить за успех своего друга!
– Слушаюсь.
Через некоторое время официант принес три фужера с шампанским.
– Выпей до конца – негоже такому благородному напитку пропадать, – велел другу Кутий.
Сонат лишь кивнул в ответ.
– За успех! – крикнул Арболен так, что услышали даже те, кто был поглощен процессом так называемого пения в микрофон.
– За успех, – едва заметно улыбнулась мне Она.
– За успех, – сказал Сонат самому себе, глотнул напиток, почувствовал, что ему становится плохо, и свалился со стула.
А дальше была вновь темнота.
И Сонат вернулся на корабль.
– Кажется, до меня дошло… – не сразу прохрипел он.
– Что уже тогда был приговорен к смерти? – спросила она.
– Но почему я умер не сразу?
– Яд, который был в шампанском, отнимал крупицы твоей жизни медленно, но верно.
– Так кто меня тогда отравил?
– Тебя отравила я. Ты этого не понял? – искренне удивилась раскрашенная женщина.
– Та женщина… Она…
– Тогда истек срок нашей сделки, – пояснила незнакомка. – Но ты смог отчасти правильно распорядиться своим даром, потому мне хотелось, чтобы твоя смерть была не столь ужасной. С другой стороны, у тебя был шанс избежать такой участи, ведь ты обратил внимание на руну, изображенную на моих ногтях…
– Символ смерти, – логично предположил Сонат.
Женщина кивнула.
– Арболен – твой слуга?
– И Сацу. И Эмма. И Нон. Мы появились в твоей жизни не просто так. Сам нас к себе призвал, сам попросил о помощи… Ты всю жизнь осознанно гонялся за смертью – что ж, узри ее!
– Так делай то, что должна…
Женщина-Смерть захохотала:
– Нет уж! Если бы ты не оказался талантливым, я бы с удовольствием растворила тебя в пустоте! Но я столь же милостива, сколь и опасна, потому даю тебе второй шанс, но при одном условии… Не бегай больше за мной, ведь я приду. Впрочем, ты наверняка это уже понял…
И Сонат действительно переродился.
Прошло два десятилетия с той поры. Бывший поэт вырос в любящей семье, получил прекрасное рабочее образование, стал толковым сварщиком – в общем, смог стать совершенно иной личностью, но как только на рабочем месте начались серьезные проблемы, то самое «нигредо» вновь стало проявляться.
Одним не самым приятным утром Сонат, которого ныне звали Во́лкеном, гневно ругался, недовольно глядя на себя в зеркало, но не собственное отражение раздражало парня – сегодня его грозились уволить в связи с сокращением кадров.
– There is no hope in heaven, there is no hope on earth… (прим. – Нет надежды на небесах, нет надежды на земле. Deine Lakaien, «Reincarnation»). – надрывалось работающее радио.
– Чертова правда! – согласился с Александром Вельяновым (прим. – вокалист группы «Deine Lakaien») Волкен, стукнув кулаком по стоящей перед зеркалом тумбочке.
– А вот этого не нужно было говорить, – мягко возразил женский голос из ниоткуда.
– Кто здесь? – вопросил Волкен – он жил один, а потому не привык к звучащим в квартире другим голосам помимо радио и телевизора.
– Здравствуй, Сонат.
– Меня вообще-то Волкен зовут… – и парень увидел в зеркале, что в кресле позади него сидит незнакомая темноволосая девушка.
– Я знаю, – кивнула она. – Позволь представиться – Натве́на.