За окном всё время утро. Хотя это может быть моим заблуждением, ведь закат мало чем отличается от рассвета, когда отключено ощущение времени.
Почему в моём случае минуты продолжают растягиваться, как резина?
Через 89 суток.
Вопросы атаковали. Именно они заставили меня подниматься с кровати и пытаться есть. Я уже превратился в сухой разум – нужны были ответы.
С кем бы я ни заговорил, все смотрели с диким сожалением. Доказать, что моё состояние в норме, не получалось. В зеркале отражался странный дистрофик, чьи глаза были навыкате, как у пекинеса, и от лёгкого подзатыльника они вылезут из орбит. Синие круги обрамляли веки и делали взгляд ещё более сумасшедшим. Никто не обращал внимания, что я транслирую трезвость. Горе прожито. Мне нужны ответы!
Круг вопрошаемых был очень маленьким. Пара коллег и случайные люди, свидетели происшествия. Про его жену я вовсе забыл. Ей не до меня, вероятнее всего.
Дома я сел у входной двери и припал щекой к холодному полу. Голову нужно было остужать, чтобы опять попытаться выйти на связь с призрачным пространством. Мизинцем правой руки я стал отбивать чёткий метр. Потом пошёл счёт вслух: «Один, два, три, четыре…»
Зрение расфокусировалось, изображение поплыло.
«Тринадцать, четырнадцать…» Вибрация пошла от пяток поверхности ног, добралась до поясницы и опоясала меня. От этого живот втянулся, дыхание застыло на несколько секунд.
Позвоночник заходил ходуном, и я провалился на дно огромной чёрной тарелки. Мой голос продолжал считать, но звучал далеко: «Сорок семь, сорок восемь, пятьдесят три, пятьдесят два…» Осознанный контроль счёта ушёл, и началась путаница.
В этой медитации я хотел отправиться во временной мёртвый поток. У меня получалось заниматься тета-хилингом в разных вариациях, но с энергией ушедших я ещё не вступал в контакт.
«Сто пять, сто десять…» Ноги легко оттолкнулись от дна тарелки, всё тело быстро поднялось над розовой полосой, тянувшейся из ниоткуда. «Я найду тебя, друг…»
Меня понесло вверх и впихнуло в желеподобный слой энергии. Раздирая руками мутный концентрированный воздушный слой, я продолжал двигаться. Медленные и тяжёлые движения вывели меня в новое пространство перламутрового цвета. Здесь никого не было. Вдалеке я заметил бутылку шампанского. Она зависла в воздухе без движения. Подойдя, смог прочитать надпись на этикетке: «Выпей за моё здоровье и не вздумай сюда больше приходить!»
Пробка резко вылетела и ударила меня по лбу. Мизинец остановился, и счёт стих. Я снова различил очертания комнаты и часто заморгал. Он не пускает меня к себе…
После 10 месяцев.
Религия обязана была дать мне ответы. Я читал о мире умерших в христианстве, буддизме, синтоизме, вишнуизме и много где ещё. Меня ничего не устраивало. Множество поколений копило сакральные знания о душе, и всё без толку. В контакт войти невозможно. Заглушённая боль стала пробираться по сосудам вместе с лимфоцитами. Они атаковали агрессивные сезонные вирусы, а боль меня.
Начало осени и ослепительно-красные листья. Деревья горели отмирающими конечностями. Частые дожди развозили грязь. Кладбище стало похоже на помойку.
Я пробрался к его могиле. Венки ещё стояли. «Лучшему другу от Лиама» – гласила надпись на одном из них. Да уж. Лучшему… А был ли я таким же?
Больше не удастся спросить об этом. Всё ушло вместе с ним. Кровь в очередной раз потекла из носа. Слёз не осталось, поэтому теперь я плакал красными каплями.
Вокруг люди вычищали могилы своих близких. Я всмотрелся в них. В каждом мои глаза увидели умершего друга. Мозг продуцировал то, что я хотел, и перестал защищать от сумасшествия. Это грань. Мне нужна помощь. Пора.
Визитка давно лежала в моём кармане и приглашала вступить на путь исцеления. Пальцы медленно нащупали маленький кусочек картонной бумаги.
– «Элла Фокс. Психолог, психотерапевт, автор курса «Отпускание мотыльков». Вам здесь помогут».
– С вами всё в порядке? – спросила женщина, убиравшая соседнюю могилу.
Её обеспокоило то, что я ни с того ни с сего прочитал содержание визитки вслух. Мой ответ был простым:
– Нет…
Я молча зашагал по грязной тропинке, вслушиваясь в хруст гниющих листьев под подошвами моих коричневых ботинок. Внутри меня тоже жила простуженная осень, которая мелкими судорогами рвалась пролиться ринитной жидкостью из ноздрей. Вот только ничего не получалось.