Я был очень худым. Особенно в последнее время. Маленький тонкий человек с большой раной. Можно было подрабатывать моделью для рекламы препаратов от анорексии. Смотрите на Лиама и жуйте побольше белка! А ещё всяких овощей и фруктов, но не содержащих нитраты, иначе всех охватит массовая диарея.
Пока я погружался в отражение, моя душа обрела голос и нашептала свой монолог руке. Я превратился в проводника истории боли. Герор не был мне братом, но наши души, похоже, породнились ещё до рождения, подписав некий договор. Думаю, в нём значился пункт о «непрекращении» соглашения при внезапной смерти одной из сторон. Я всё ещё чувствовал эту близнецовую связь, только теперь она причиняла жуткую боль…
Перечитал письмо несколько раз вслух. Мне казалось, Герор стоит около окна моей спальни и слушает, как я в пустоту произношу записанные мысли, завернувшись в плюшевый серый плед. Я закончил читать и посмотрел в сторону окна. Герор полупрозрачный, с серебряным отливом. На нём бежевый свитер под горло, светлые брюки и, как всегда зимой, короткие серые шерстяные носки. Каштановые волосы растрёпаны, а глаза цвета горячего шоколада смотрят на меня в упор с полным умиротворением. Не знаю, как мне удалось сотворить этот образ, но я был благодарен его присутствию. Время остановилось, и мы очень долго вели зрительную беседу. Как в жизни: половину информации можно было не озвучивать, мы многое понимали без слов. Но вот призрачный силуэт Герора стал водить указательным пальцем по стеклу, оставляя широкие завитки. Происходящее выглядело для меня странным, мой друг не был любителем рисовать на морозных окнах узорчатые фигуры. Наблюдая за медленными движениями Герора, я постепенно провалился в сон.
Утром я подошёл к окну в полупроснувшемся состоянии, чтобы скрыть свою комнату от зимнего утреннего солнца коричневыми шторами, и обратил внимание, что стекло не очень чистое. На нём были широкие разводы, будто оставленные чьим-то пальцем. Но не бессмысленные волны или спирали – в этих очертаниях читалось число двадцать семь. Герор оборвал свою жизнь за пару дней до двадцатисемилетия…
Глава 2
Пирог и последний трек
В этом году снег выпал в середине ноября. Удивительно, но в день смерти Герора погода, будто предчувствуя его намерение, выражала протест бурным ветром. А сегодня она заметает прошлое снегом… Метель символично пришла в наш маленький город Даутфолс именно в день траура – двадцать второго ноября – и не унималась вот уже целый месяц, будто некто свыше решил спрятать под белым одеялом мою ноющую боль. Однако зимняя затея, естественно, провалилась вместе с козырьком над порогом моего дома. Я совсем перестал ухаживать за ним, и вся тяжесть навалившегося снега просто сломила обессиленный шифер. Сегодня я снова был на кладбище, а вернувшись домой, встретил картину разрушения. Пробираться в тёплые комнаты пришлось с лопатой.
Килограммы снега – частое явление в нашем городке, который вот уже тридцать лет существует, как узел иммигрантов. Жаркое лето, холодные зимы, грязная весна и роскошная осень – цикл разнообразия мы переживаем стабильно. Город крохотный, как старая деревня. Его создали после открытия особых программ для представителей разных стран, чтобы упростить процесс адаптации. Грубо говоря, всех чужаков решили отделить, но не запереть. Каждый иммигрант мог поселиться где угодно, Даутфолс просто казался удобным. Все чужаки.
На карте этот город никогда не обозначали, чтобы не привлекать лишнее внимание. Он строился по чётко продуманному проекту без возможности расширения на отдалённой территории Европы рядом с Балтийским морем. Название придумано на американский манер, так как основная часть иммигрантов была именно из США. Особо свободолюбивые жители потом уезжали. Я же, как и Герор, решил быть открытым миру, но оставаться в месте рождения.
Наши мамы и папы прилетели сюда, когда город ещё состоял из двух улиц, до завершения строительства. Они надеялись на лучший уклад жизни. Герору было шесть, мне пять.
Я не помню, как познакомились наши семьи. Ощущение, что мы были вместе с сотворения мира. Хотя в таком маленьком местечке невозможно остаться неизвестным. Это сейчас здесь много улиц, большая площадь, парки, магазины. Даутфолс рос вместе со мной, только сейчас он кипит активной жизнью, а во мне всё существование еле искрится. Сам не понимаю, как это худое тело до сих пор двигается.
Наше с Герором детство проходило в поисках приключений. Мы любили пробираться на окраины города и исследовать дикие места. В зарослях деревьев всегда было спокойно и страшно, но разве это могло остановить двух мальчишек, ищущих захватывающие сюжеты для альбома памяти своего детства? Пару раз за зелёными решётками из ветвей и листьев мы слышали странный урчащий звук. Какое-то движение мягко и плавно перекрывало редкие клетки света настойчивого солнца. Малейший хруст за кустами мог бы заставить нас с криком бежать прочь, но хватало нужной дозы страха, чтобы сделать это заранее и по-тихому. Неизвестное существо чётко давало нам понять, что нужно уходить. И мы уходили. Тихо и аккуратно.