Ругаясь про себя, на чём свет стоит, я выползла из укрытия и начала медленно двигаться к выходу. А потом любопытство пересилило. Я шагнула к спящим.
Грудь женщины плавно поднималась и опускалась. Из свертка доносилось мерное сопение. Зажмуренные глазки, сжатые кулачки. Боги. Меня словно ударили ножом. Ведь, пойми я всё вовремя, и не будь той драки, я бы держала сейчас такой же свёрток. Но бумажный прощальный кораблик уплыл по горному ручью, и…
Так. Стоп. Хватит.
Я тронулась на выход.
— Гыльк?
Почувствовал взгляд, маленький засранец.
— Бррпфф!
Веки графини дрогнули. Женщина тут же получила удар по точкам расслабления. Дурная баба, ребёнка притащила в кабинет! У неё же, наверняка, целая ватага кормилец и нянек! Чего сама-то сунулась? Вот мне бы и в голову такое никогда не пришло. Мне бы…
— Ааа! Ааа! Аааа! – заверещал младенец.
Я схватила на руки свёрток, стала усилено качать. Но дитё не унималось. Ещё бы, чужая тётка ползает, маманю вырубила. Я бы тоже орала. Хоть и не так громко. Монторп раздери, он сейчас всех перебудит! И ведь не ударишь — так просто не рассчитать сил и натворить беду. Да заткнёшься ты, наконец! Что же с тобой делать-то? Уж на что вертлявы были дети, которых я учила, когда прикидывалась гувернанткой, но с младенцами заниматься боги миловали. Хоть рот тебе закрыть, тарвол ты маленький! Вот… уже тише…
Одной рукой качая сверток, другой зажимая крохотный рот, я стала расхаживать по комнате. Подошла к окну и увидела: от парадного входа в дом отъезжает возок с гербами на дверцах, а по ступеням крыльца поднимается статный мужчина. На середине лестницы он остановился. Сняв шляпу, тряхнул головой. Грива светлых волос в свете фонарей отливала красным. Мужчина вздохнул полной грудью, поднял лицо к небу, и… посмотрел в окна кабинета. Я отпрянула, но поздно: мужчина приветственно замахал рукой, и поспешил по ступеням наверх. Младенец у меня на руках заорал пуще прежнего.
Я сжала руку крепче, гася звук. О боги! Служба же давно закончилась! Выбираться, срочно, срочно… Да что ж ты орёшь! Вот так-то лучше. Всё. Теперь выбираться.
Графиня на диване вскрикнула и открыла глаза. Я отложила сверток со спящим ребенком на стол. Подскочила к женщине, вырубила.
По дому прошла едва заметная дрожь: это граф Варус снял верхний слой пространственной защиты. Всё. Пора уходить. Срочно. Только верну дитё, а то снова разорётся.
Я вернулась к столу, и….
Ни одной складочки, ни одного движения век. Заснул. Да, да, заснул. И сопит теперь в две дырочки. Сопит. Сопит! Сопит, сказала! Я прижала свёрток к уху, пытаясь расслышать хоть намёк на сердцебиение.
Его не было.
Сглотнув, я положила тело ребёнка на диван рядом с графиней, а её саму немного навалила на свёрток. Так бывает, я слышала…
Открыть дверь. Пронестись по коридору в другую часть дома. Вылезти в окно. Отбежать на несколько шагов… и не слушать, не слышать страшный крик, больше похожий на вой.
Не вспоминать. Не думать. Бежать. Прыгать – так, что позавидует любой акробат. Снова бежать – быстро, быстро, ещё быстрее, растворяясь в гулких каменных коридорах.
Через пару кварталов я остановилась и оперлась о стену. Ледяной воздух разрывал лёгкие, сердце вспарывало грудь. Куда ж я дёрнула-то, а? Там же повозка ждала… А, ладно. Надо как-то дать знать, что всё хорошо.
Всё хорошо.
Всё хо…
Я рухнула на камни, задыхаясь от немого крика и царапая свежевыпавший снег. Такой же белый, как кожа замерших навсегда маленьких ручек.
***
Мороз. И всё-таки мне холодно. Сколько уже сижу у этой стены? Неважно. Не первая стена за эту ночь. Нескончаемую ночь зимы Мерран.
Снова путь по стылым улицам. Надо двигаться. И не думать. Потому что стоит только начать – и мысли уже не остановятся. Поэтому надо идти. Идти дальше. Всегда идти дальше.
…каково это – ложиться в мерзлую землю? В замкнутое черное пространство богато украшенного гроба? Или они здесь сжигают? Да, у них, кажется, чаще сжигают… и Высоких тоже. Ну, если так, то тогда и не страшно. Ничуточки. Совсем.
А если огонь, то почему тогда провожают кораблик? Он ведь сказал, что всегда кораблик. И сделал кораблик. А огонь положила я. Значит, всё-таки не сжигают? Надо узнать, что они с ним сделают... Только зачем? Всё равно уже ничего не исправить.
Интересно, а куда всё-таки попадают люди потом? На моём счету столько жизней, я давно сбилась со счета…
Нет. Себе-то врать не надо. Не сбилась. Просто спрятала этот счёт подальше. Я ведь помню их всех. Даже в любой заварушке, всё равно помню всех. Отец так учил – помнить. Смотреть в глаза, и помнить.
А сейчас я даже не смотрела. Хотела тишину – получила тишину. Никакого расчёта. Никакой борьбы. Просто сжала руку. Даже не почувствовала. Мотылька когда давишь – чувствуешь. А здесь – нет. Не было чувства. Нет.
И всё-таки правильно, что кораблик. Правильно. Мне давать такой дар нельзя. На меня надо снова надеть Орры и контролировать каждый вздох. Потому что со своим я бы также. Слишком много забот. Слишком много крика. Слишком мало л…
Из подворотни вынырнула фигура. Чего надо? Ах, девушка в ночи. Милое кудрявое существо. Прелестное.
Опасное.
Переступив через тело со свернутой шеей, я пошла дальше. Вот, сейчас-то я не задумалась. Даже сейчас не задумалась. А ведь он тоже чей-то ребёнок, и кто-то будет его оплакивать. Может быть. А может, и нет. Какое моё дело? Мне всё равно. Не моя забота. Потому что это я. Потому что убивать – единственное, что я умею действительно хорошо. Только отнимать. Только…
…только идти вперёд. Идти дальше. Всегда идти дальше.
Ну, вот и Алберо. Неужели так быстро? Хотя… Сколько же времени прошло? Целая ночь. А ведь завтра суд. Да. Уже сегодня. Да. Собственно, зачем я это сделала. Потому что суд. Потому что так надо. Надо.
Кому надо-то, а? Точно не мне.
- Кетания?
Я вздрогнула, повернулась от вешалки. Магистр стоял, опираясь на трость и слегка наклонив голову.
- Кетания? Что случилось?
Что случилось? Он ещё спрашивает. Это он-то ещё спрашивает! Этот старый монторп ещё спрашивает!
Ледяные прозрачные глаза смотрели глубоко внутрь, будто резали живьём. Внимательно изучает, аж воздух колется. А вот и не подействует! Я тряхнула головой и пошла к камину.
- Ты достала Нарну?
Голос спокойный. Как он может быть спокойным? Как?!
Меня затрясло. Достала ли я Нарну. Достала ли я Нарну. Нарну ему, видите ли. Конечно. Он ещё спрашивает. Послал непонятно куда, подставил, а теперь ещё спрашивает. Нарна. Не Нарна ему нужна, а чтобы Пламя в чужие руки не попало. А на людей плевать. Плевать. Зажать ладошкой.
- Кетания Кадмор! – резко окликнул магистр.
Я развернулась. Снова посмотрела в прозрачную голубизну. Снова почувствовала ледяной поток – и снова справилась с ним. Вынула кинжал из подпространства, воткнула клинок в столик. Развернулась и пошла в спальню.
- Прекратить.
Я замерла на пороге, вцепившись в косяк.
- Говори.
Под ногтями заскрипело дерево. Всё, шутки кончились. Не могу откинуть. Ноги подвели. Я развернулась. Стала медленно опускаться на пол, скользя спиной по стене. Дрожь гнева превратилась в нервную.
- Семья лорда… они не уехали. Почему вы не сказали, что они не уехали?!
- Мы не знали, - Паприк поставил банкетку рядом со мной, и сел, готовясь слушать.
- Вы всё знаете! - зло ответила я, опуская голову в колени, - это снова какое-то испытание. Да?
- Нет, - воздух сгустился теплыми комьями, - нет, Кетания. Всесилие и всезнание Инквизиции – красивые легенды для обывателей. Нам доступно гораздо больше простых подданных, да. Но далеко не всё. Так что произошло?
- Растения на стенах невысокие, а дворовые псы не бросаются сразу. План дома немного неверен. Они недавно сделали перепланировку…
Шаг за шагом я рассказала всё, что произошло этим вечером. Всё. И замолчала.
Больше нечего сказать. Нечем заштопать дыру, из которой давным-давно вытекла я, моя душа, вытекло всё – даже слёзы. Даже их у меня нет. Как нет дождя в пустыне Саки… Легендарная кочующая пустыня, которой в моем родном мире пугают детей. Что ж, теперь я знаю, что этот миф реальность.