Путешественники не могли не поддаться унылому виду окружающей их местности. Они ехали молча, погруженные в глубокую задумчивость.
Дорога, по которой двигался караван, извивалась по узкой, сжатой между двумя холмами лощине, бывшей когда-то руслом высохшего теперь потока.
Земля была усеяна голышами, которые подвертывались под ноги лошадям и еще больше затрудняли путь. Горячие лучи солнца отвесно падали на путешественников, и они не могли укрыться от них: страна, по которой они ехали, имела вид одной из тех бесконечных пустынь, какие попадаются в центральной Африке.
Так прошел день. Ничего особенного не случилось, ничто не нарушило однообразия пути, за исключением только того, что все страшно утомились.
Вечером лагерь пришлось разбить на совершенно обнаженной равнине; но вдали, на горизонте, виднелась зелень, и это ободрило путешественников: недалеко от них лежала местность, до которой не дошел пожар.
На следующий день, за два часа до восхода солнца, караван уже тронулся в путь.
Этот день был еще утомительнее, и вечером, когда сделали привал, люди так устали, что едва держались на ногах.
Болтун не обманул генерала. Трудно было найти лучшую позицию для лагеря, — она казалась совершенно неприступной. Мы не станем описывать ее. Это было то самое место, где отдыхали Чистое Сердце и Весельчак в тот день, с которого начался наш рассказ.
Бросив кругом проницательный взгляд опытного, привыкшего к битвам воина, генерал остался вполне доволен.
— Браво! — сказал он Болтуну. — Правда, очень трудно было дойти сюда, но зато, в случае надобности, мы выдержим здесь какую угодно осаду.
Проводник не отвечал ни слова. Насмешливая улыбка показалась у него на губах; он поклонился и ушел.
— Как странно! — пробормотал генерал. — Человек этот кажется честным, я положительно ни в чем не могу упрекнуть его, а между тем у меня есть какое-то предчувствие, что он обманывает нас и замышляет что-то ужасное.
Генерал решил немедленно укрепить свой лагерь. Как старый, опытный воин, он не хотел зависеть от случайности, которая нередко разрушает самые лучшие планы.
Несмотря на то, что люди были страшно утомлены, он, не желая терять ни минуты, велел срубить деревья и устроить прочный вал с рогатками; около него солдаты вырыли широкий ров, отбрасывая землю к той стороне, где был лагерь, и за этим вторым валом сложили вьюки, из которых образовалась третья и последняя ограда.
Потом разбили палатки, поставили часовых и только тогда решились отправиться на отдых, в котором все так нуждались.
В продолжение двух дней путешественники ехали по ужасным дорогам, совсем почти не спали и останавливались только на самое короткое время, чтобы перекусить и покормить мулов и лошадей. А потому, как мы уже говорили, люди были страшно утомлены. Скоро глубокая тишина окутала лагерь, и все заснули. Прошло еще несколько минут, и часовые, несмотря на все усилия, последовали общему примеру и тоже крепко заснули.
Около полуночи один из путешественников приподнялся на колени и тихо пополз из лагеря.
Перебравшись через валы и ограду, он прилег на землю и, скрывшись в высокой траве, неслышно передвигаясь на руках и коленях, дополз до опушки леса и пропал между деревьями.
Через некоторое время, должно быть, чувствуя себя в полной безопасности, он встал.
В это время луна показалась из-за облаков, и бледный свет ее упал ему прямо на лицо.
Это был Болтун!
Он внимательно осмотрелся по сторонам, напряженно прислушался, и с того места, где он стоял, пронесся вдаль жалобный волчий вой. Он так искусно подражал ему, что мог бы обмануть и самое чуткое ухо.
Такой же вой раздался в нескольких шагах от него, и какой-то человек, выйдя из-за деревьев, подошел к нему.
Это был тот самый проводник, который убежал из лагеря перед тем, как начался пожар.
ГЛАВА XI. Договор
Индейцы и люди, постоянно живущие в лесах, объясняются между собой двумя способами, которыми и пользуются, смотря по обстоятельствам.
Иногда они говорят, иногда прибегают к помощи знаков.
Как тот, так и другой язык отличаются необыкновенным разнообразием и меняются, смотря по желанию.
Эти странные, таинственные жесты понятны только немногим избранным.
Болтун и его товарищ тоже говорили при помощи знаков. Около часа продолжался немой, но очень оживленный и, по-видимому, интересный для собеседников разговор. Они так увлеклись им, что, несмотря на всю свою привычку к осторожности, не заметили двух блестящих глаз, внимательно следивших за ними из чащи.
— Ну, — сказал Болтун, решившись, наконец, заговорить. — Теперь все зависит от тебя.
— Не беспокойся, я не стану терять времени.
— Я вполне рассчитываю на тебя, Кеннеди. Мое дело кончено — я выполнил свое обещание.
— Хорошо, хорошо. К чему лишние слова: мы и так понимаем друг друга, — сказал Кеннеди, пожав плечами. — Очень жаль только, что ты привел их в такое хорошее место. Не легко будет захватить их.
— Это уж ваше дело, — отвечал, насмешливо улыбаясь, Болтун.
Кеннеди с минуту пристально глядел на него.
— Гм! — сказал он. — Берегись, Болтун! Плохо придется тому, кто вздумал бы вести двойную игру, вступив в сношения с такими людьми, как мы.
— Я не веду двойной игры. Мы довольно давно уже знаем Друг друга, Кеннеди. Не так ли?
— Ну?
— Ну, так я не желаю, чтобы со мной и на этот раз случилось то же, что уже было раньше. Вот и все.
— Отказываешься ты, что ли, или хочешь предать нас?
— Ни то ни другое, но…
— Но? — повторил Кеннеди.
— Но я выдам их вам только в том случае, если буду вполне уверен, что и вы, со своей стороны, исполните мои требования. В противном случае, я не согласен.
— Это, по крайней мере, откровенно.
— Во всяком деле нужна честность и осторожность, — ответил, покачав головой, Болтун.
— Верно. Повтори-ка еще раз твои условия. Я посмотрю, можем ли мы согласиться на них.