— Да мне-то все равно, — спокойно ответил я на ее резкий выпад. — Главное, чтобы те, с кем ты спишь, тоже об этом знали. В любом случае предлагаю остановиться и отдохнуть. Я чертовски устал, да и тебе, полагаю, нужно перевести дух.
С этим она спорить не стала, хотя мне показалось, что я практически кожей ощущаю ее кипящее возмущение. Впрочем, я не врал ни словом — и герои-любовники мне ни к чему, и проблемы с ними. Салэм довольно привлекательная женщина, и скорее всего у нее полно поклонников. К тому же статус искоренительницы наверняка добавляет ей несколько очков в глазах местных ловеласов. Вставать у них на пути? Не моя проблема.
Мы доехали до центра города. Здесь имелся старый особняк, на удивление, хорошо сохранившийся. Два этажа, широкие окна — явно бывшая обитель местного мэра. Судя по притаившемуся у двойных дверей костяку, именно его облюбовала для себя искоренительница. Впрочем, все соседние постройки выглядели откровенно плачевно, наверняка туда и заходить опасно, того и гляди крыша на голову рухнет.
Скелет, неподвижно застывший на широком крыльце, подошел и, подав Салэм руку, помог ей спешиться. Мне он такой помощи не предоставил, но это не стало проблемой.
Спрыгнув на выложенную булыжником мостовую, кое-где уже пробитую свежей зеленью, я последовал за своей будущей учительницей. А скелет тем временем подхватил дредхорста за морду и повел в наполовину обрушившуюся конюшню.
Запустение и упадок мертвого города не давило на меня, но все равно было неприятно находиться снаружи. Чувство, будто за мной кто-то постоянно следит, заставляло волосы на затылке подниматься, так и хотелось раздвинуть плечи шире да заехать невидимому наблюдателю в глаз своим пудовым кулаком. Желательно так, чтобы вбить нервирующую меня сволочь в землю по ноздри.
Впрочем, стоило оказаться внутри и закрыть за собой скрипящую дверь, ощущение чужого взгляда тут же прошло.
Быстро осмотревшись в полумраке, я хмыкнул. Чего-то подобного я и ожидал, когда Салэм сказала, что ей требовалось уединиться.
Вся гостиная была заставлена пустыми бутылками, и судя по запаху, там была не колодезная водичка. Только диван, накрытый дорожным плащом, оставался свободен от опустошенных емкостей.
Сама искоренительница уже поднималась по лестнице на второй этаж, явно не желая заводить разговор о местной чистоте. Но и я тоже особенно не стремился вмешиваться. Хотя бы понятно, как она не заметила караван с жертвами — товарищ Салэм просто была в дрова, скорее всего.
Бегло осмотрев два соседних крыла, я обнаружил кухню и помещения для слуг. И если на первой еще был какой-то относительный порядок, то вот вторая комната явно даже не проветривалась — слой пыли взметнулся в воздух, стоило мне открыть дверь. О том, чтобы ночевать в этих местах, речи, само собой, не шло, а потому я тоже направился наверх.
Ступеньки под ногами угрожающе скрипели и прогибались. Они явно уже выработали свой ресурс, а я не легковесная искоренительница. Навскидку в теле Киррэла килограммов сто-сто двадцать. Я столько весил только однажды, будучи подростком на соревнованиях по классическому троеборью. Взял КМС и на том все мои отношения со спортом быстро кончились — пришлось зарабатывать на кусок хлеба.
Воспоминания о собственной молодости не казались мне приятными. Большинство из тех, кого я знал подростком, либо погибли в перестрелках, либо померли от передозировки. Да и в целом, если описывать тот период моей жизни, ничего, кроме постоянного нервоза и желания выжить, не приходит на ум.
Второй этаж оказался гораздо уютнее, чем первый. Тут искоренительница явно навела хоть какое-то подобие порядка. Ее комнату я опознал сразу — прямо на створке висел крохотный череп, привязанный за челюсть к вбитому в старые доски гвоздю. Интересно, зачем она это делала, когда жила тут одна? Или это ориентир для самой себя, когда алкоголя в венах больше, чем крови, и Салэм ползла в койку на бровях?
Толкнув дверь в соседнюю комнату, я осмотрел настоящие покои. Уж по сравнению с той лачугой, где жили Киррэл с матерью — натуральные хоромы. Но не для владельца квартиры в капитальном доме, разумеется.
Здесь ведь даже туалетной бумаги ни клочка не найдется, осенило меня. Никакого прогресса, ни электричества, ни нормального транспорта, не требующего постоянных остановок и корма. Сложно представить, как я буду выживать в таких диких условиях долгие годы.
Перетряхнув застеленную постель, я закашлялся от пыли и устремился к окну. Рама давно рассохлась и выходила со скрипом, но мне удалось ее побороть, ничего не сломав. А затем пришлось вытряхивать белье на улицу, морщась от вековой пыли, поднимающейся с каждым взмахом сухой тряпки.
Ткань, кстати, оказалась крепкой — за столько лет не пришла в негодность, разве что чуть жестковата, но это скорее результат ручного производства. Вряд ли в Катценауге, сейчас представляющей один сплошной некрополь, имелись фабрики и нормальные ткацкие станки. Несколько веков ведь прошло, а Киррэл ни о чем подобном и не слышал.
Впрочем, всерьез опираться на память мальчишки нельзя — он, в конце концов, тоже не царем тут жил, а едва ли не побирался. Что называется, за чертой бедности.
Закончив с бельем, я просто накинул его на кровать и, расстелив поверх испачканную рубаху, улегся сверху. Завтра нужно будет привести себя в порядок, сейчас уже просто не хватит сил, но с утра помыться обязательно. Терпеть не могу грязь.
Привычно заложив руки за голову, я прикрыл глаза и еще раз мысленно перебрал сегодняшнюю ночь. Как-то до сих пор не задумывался, что все складывается слишком удачно, но с другой стороны, Мархана ведь обещала мне и дар, и знания, и молодость. Так что наличие рядом закидывающей за воротник потенциальной учительницы — это всего лишь следствие нашего с богиней договора.
Однако вечно так длиться не может. Уверен, уже с утра все это прекрасное везение выветрится вместе со сном. Свою часть Мархана исполнила, и развивать магические способности или нет — зависит напрямую от меня. Но чем дольше я думаю о Салэм в качестве преподавателя, тем больше возникает сомнений. Уж больно искоренительница напоминает типичного трудовика, который на все уроки является под мухой и, пока безмозглые дети пилят номерки для раздевалки, он продолжает повышать градус в крови.
Мысленно составив список первоочередных вопросов, я прикрыл глаза. Сон не шел, мешал подозрительный скрип за стеной. Салэм не спала, и я готов был поклясться, что она нарезает сейчас круги по комнате, о чем-то раздумывая. За годы болезни я совершенно отвык спать при постороннем шуме. Так что, поворочавшись с полчаса, поднялся на ноги и, не надевая рубаху, пошел к своей соседке.
После первого удара в косяк нервный бег по комнате оборвался. Но Салэм тут же подошла и открыла. Ее взгляд заинтересованно скользнул по моему полуголому телу, но искоренительница тут же взяла себя в руки.
— Что такое? — спросил я, опережая ее вопрос. — Почему ты бегаешь по комнате, как сумасшедшая белка?
Салэм, немного опешившая под моим напором — возмущаться-то должна была она — опомнилась. Схватив меня за предплечье, она затянула в свои покои. Я быстро огляделся.
Несколько свечей в канделябре, будто украденном из музея, аккуратно заправленная постель, заваленная какими-то книгами и листами. Писали здесь не гусиными перьями, а ручками — и три из них сейчас лежали на постели рядом с чернильницей-непроливайкой.
Мне такую жена подарила на день регистрации фирмы. Невероятно дорогая хреновина по тем временам. Так что опознал ее сразу, она до последнего дня на моем рабочем столе стояла. Конечно, я не пользовался ей, но Киррэл писал такими же принадлежностями, так что проблем возникнуть не должно.
— Ты мне сейчас поможешь, — решительно заявила Салэм, толкая меня к окну. — Заодно проверим, правда ли ты так хорошо считаешь, как говоришь.
А дальше начался какой-то кошмар. Искоренительница диктовала мне цифры, я их складывал в уме, потом отнимал, делил. И так на протяжении полутора часов. Наконец, когда за окном забрезжил рассвет, она закончила записывать результаты моих подсчетов и сопоставила их с другим листом.