Потом заехала к Любови Сергеевне заплатить за квартиру на три месяца вперед, объяснив радушной женщине, что чай пить не стану, иначе опоздаю на поезд, а вот ее замечательные пирожки в дорогу — это какое-то запредельное счастье, потому как о пропитании я вовсе не подумала. Естественно в кузелок к пирожкам добавились бутерброды, яблоки, конфеты. Она бы, наверное, с радостью и полхолодильника мне в рюкзак утрамбовала, но я решительно остановила ее подрывную деятельность на конфетах.
Спускаясь с пятого этажа, обдумывала ситуацию, прав главред, я все-таки дура, но мозг у меня есть, и даже несколько извилин присутствуют! Так как мне меньше всего хотелось оказаться в эпицентре нешуточных страстей и баталий, я решила эвакуироваться к морю, надеясь, что авось само все как-нибудь разрешится. Я в данной ситуации мошка мелкая, а сильные деньгами мира сего точно договорятся и в накладе не останутся. Пожалуй, именно тогда в первый раз я почувствовала пристальный взгляд в спину, по телу неприятно пробежались волной мурашки, я передернула плечами, оглянулась, но никого на лестнице не увидела.
Первым делом сменила симку в телефоне, купила у невзрачной личности на Московском вокзале. И вновь спину пощекотали мурашки от чьего-то пристального, неприятного взгляда. Я попыталась затеряться в толпе, прошлась по гомонящему Невскому, свернула на тихую Пушкинскую улицу, села на скамейку у памятника Александру Сергеевичу. Кормила голубей бутербродами и размышляла: «куда же мне податься, и как туда добраться?».
Осенний день был ясный, солнечный, что для Питера редкость, хотя жить здесь и не любить дождь – нонсенс, иногда кажется что дышишь дождем. Скормив наглым птицам всю булку, решила идти дальше. Насколько я успела оглядеться, пока сидела на скамейке, никто за мной не наблюдал и следом, вроде бы, не шел. Понятно, что и поезд, и самолет в моем случае не подойдут как средство побега, автостопом только по старушке Европе цивилизованной передвигаться можно. А в наших Евразиях до такой степени лучше не рисковать, ну или только в самом отчаянном положении. Остаются автобусы дальнего следования и электрички. Н-да, далеко я уеду.
Я вышла к Фонтанке недалеко от Толстовского дома, стояла, смотря на воду, в голове крутились все те же мысли. Вода лениво волновалась, вздыхала, ударяясь о гранит. От размышлений меня отвлекло неприятное ощущение, словно воздуха вдруг перестало хватать, я судорожно попыталась вдохнуть, от страха потемнело в глазах, начала оседать на набережную, схватилась за ограду и потому не упала. Сижу на корточках, пытаюсь дышать, голова кружится. Очень хочется закрыть глаза, но я не разрешаю себе, только обморока сейчас не хватало. Медленно поднимаюсь и вижу двух странных субъектов стоящих у дома через дорогу. Оба в черных плащах с глубокими капюшонами, лиц не видно, один с длинной серебристой палкой, второй руками пассы какие-то делает, а ногти у него черного цвета. «Совсем готы обезумели, — подумала я, — может, показалось, что ногти у него черные, осень все-таки, темнеет уже». И стало мне совсем нехорошо, даже интуиция запаниковала, особенно когда оба гота синхронно шагнули на проезжую часть. Вот почему-то совсем не сомневалась что эти субъекты по мою душу, а я стою, словно приклеенная, и не могу пошевелиться. И тут произошло несколько событий: раздался визг тормозов, этих двух странных типов как кегли сбила серебристая машина, оба взвились в воздух и исчезли, на асфальт упали только черные плащи. Из машины выскочил водитель, посмотрел на меня и крикнул: «чего стоишь, дура, беги!» Сел обратно в машину и уехал.
От количества адреналина в крови сердце бухало так, что, казалось, лопнут барабанные перепонки, а я бежала не важно куда и зачем, я убегала от собственного страха. Любой человек в черном пальто или плаще вызывал панику, мерещилось что странные субъекты вот-вот догонят меня. Я была стопроцентно уверенна, если поймают — мне будет очень плохо. Более-менее успокоилась только в метро, плутала в толпе, пересаживаясь с ветки на ветку, опасаясь вновь ощутить пристальный взгляд. Доехала до Восстания, села на лавочку и тупо провожала взглядом электрички. Руки дрожали, мышцы болели, мысли путались — кто это, зачем им я, как они исчезли. Неужели все это из-за дурацкой статьи? Кто они вообще такие? Почему так странно одеты? Что было со мной? Голова раскалывалась, хотелось есть, пить и расплакаться, я как никогда чувствовала беспомощность и вовсе не понимала что происходит. А главное надо было решить куда идти, все-таки уже наступил вечер, и надо было где-то переночевать. Домой ехать нельзя, к Сашке бесполезно он улетел куда-то, предупредил, когда по телефону говорили, даже пункт назначения озвучивал, но чтоб я помнила, да и не до этого мне было — я пыталась правдиво врать про командировку. К друзьям тоже не поедешь, незачем их подставлять. Я вдруг осознала насколько вымоталась морально и физически за этот бесконечно длинный день, что мне все равно будут ли ловить меня нелюди в черном или искать начальство газетное, дабы тихо прикопать под ближайшим кустом.