Молчание длилось минуты две. Слышны были лишь подавленные вздохи Лирики за стеной и взволнованное сопение Лютеции Гавриловны, прильнувшей ухом к двери.
– Где оба полотна? – спросил наконец Тараканцев.
– В гостинице, месье… – подавшись вперед, вежливо сообщил Джейк.
– Милости просим завтра утром к нам, – сказал Кортец.
– Прихватите с собой профессора Кончаковского. Он большой специалист по Боровиковскому.
– Ни в какие гостиницы я не поеду, – хмуро проворчал
Тараканцев. – Приезжайте сюда завтра вечером сами. Я и без Кончаковского во всем разберусь…
– Очень хорошо! – с нескрываемым удовольствием согласился Кортец. Он был уверен, что Кончаковского
Тараканцев в это дело посвящать не будет.
Тараканцев сел и задумался.
Кортец подсел к нему и, стараясь говорить как можно задушевнее, сказал:
– Дмитрий Павлович! Душа моя! Не серчайте. Конечно, вы тут ни при чем. Кто-то во время революции замазал
Боровиковского, чтобы не реквизировали, вот и все. Я
обещаю вам, что, как только мы с мистером Бельским вернемся из монастыря, оба полотна будут ваши… Вы можете их сжечь или преподнести как открытие и прославиться…
– Что вы будете искать в этом монастыре? – угрюмо глядя на Кортеца, спросил Тараканцев.
– Там погребен боярин Бельский, друг Ивана Грозного… У Джейка есть сведения, что в гроб боярина Бельского положена одна интересная древняя рукопись…
– Византийская антология Агафия, пятый век, – с большой готовностью пояснил Джейк. – Ко мне попал от одного из эмигрантов ее титульный лист…
Он извлек из внутреннего кармана свернутый в трубку пергаментный лист, заправленный в ватманскую бумагу, и передал Тараканцеву. Тот долго и внимательно его разглядывал. Наконец вернул:
– Не думаю, чтобы вы что-либо там нашли. Все ценное вывезено. Остальное учтено и хранится в местном музее.
Кортец засмеялся и, легонько похлопав Тараканцева по плечу, сказал:
– Наша жизнь осмысленна только в том случае, если мы ежедневно отправляемся на охоту за счастьем, Дмитрий
Павлович. Почему бы нам, скромным туристам, не поохотиться за счастьем на севере России, в романтическом древнем монастыре?…
– Я уже сказал: вам никто не разрешит заниматься там раскопками, – холодно молвил Тараканцев.
– Мне – нет, а вот этому юноше разрешат, – кивнул на
Джейка Кортец.
– Почему вы так думаете? – насмешливо поглядев на
Джейка, спросил хозяин дома.
– Джейк! Продемонстрируйте товарищу Тараканцеву свои документы, – коротко приказал Кортец.
Джейк встал, быстро извлек из кармана бумажники протянул Тараканцеву какую-то бумажку. Тот развернул, прочел и ахнул: он держал в руках командировочное удостоверение на бланке своего учреждения, с печатью и за своей подписью. Да, это была его собственная подпись: мелкая, замысловатая, с хитрыми закорючками. В удостоверении сказано было, что научный сотрудник Георгий
Иванович Богемский направляется для исследовательской работы туда-то и туда-то…
Тараканцев поправил очки и внимательно поглядел на
Джейка:
«Диверсант?… Шпион… А что, если его сцапают?…
Нет! Чепуха!. Легко можно будет установить, что удостоверение сфабриковано…»
Он вернул документ и, криво усмехнувшись, сказал:
– Сразу видно, что вы сын состоятельных родителей.
Джейк скромно промолчал и сел на свое место. Но
Кортец весело рассмеялся:
– Его родители были совсем бездетны, Дмитрий Павлович. Пусть им легко будет на том свете…
Тараканцев встал:
– Итак, завтра в это же время я жду вас у себя.
Не рассчитывая на рукопожатие, Кортец поклонился с сияющим лицом:
– Непременно, душа моя. Только я не смогу приехать.
Приедет Джейк и привезет пока одно полотно… А потом можно будет посмотреть и второй шедевр…
В комнату ввалилась Лютеция Гавриловна, за нею неуверенно вошла Лирика.
– Как, вы уже уходите? – оживленно спросила мадам.
– К сожалению, нам пора, – сказал Кортец и приложился к мощной руке Лютеции.
То же самое проделал и Джейк.
– Ваш муж стал бы великим человеком, мадам, если бы в Советском Союзе ценили истинный ум, – льстивым тоном произнес Кортец и поцеловал руку Лирики.
Тараканцев остался в комнате, так и не решив, нужно ли ему провожать гостей.
– Ум!. Великим человеком стал бы!. – зарычала Лютеция, когда за Кортецом и Джейком захлопнулась дверь. –
Ему люди предлагают выгодное дело, суют деньги, а он из себя святого корчит!.