Через пятнадцать минут он уже сидел с Кортецом за столом.
– Итак, какую тайну открыли вы, душа моя? – спросил
Кортец, любовно разглядывая фужер с пламенным и ароматным вином.
Джейк равнодушно сказал, словно речь шла о самом обыкновенном деле:
– Я узнал, что дед Антон, древний сторож Сиверского монастыря, не кто иной, как мой родной дядя.
Кортец поставил фужер и озадаченно поглядел на своего молодого соратника:
– Простите… Я вас не понял, Джейк. Повторите…
– Разбираясь в документах сотрудников музея, – тоном участника делового совещания объяснил Джейк, – я нашел вот эту справку…
Он вынул из бумажника пожелтевшую бумажку и передал ее Кортецу.
– Как видите, месье, эта справка выдана более тридцати лет назад каким-то вологодским домкомом гражданину
Белову Антону Николаевичу… По этой справке нынешний сторож «дед Антон» был когда-то принят на работу в монастырь-музей, – пояснил Джейк.
– Ну, и что же? – с недоумением разглядывая справку, спросил Кортец.
Джейк подал ему лупу:
– Рассмотрите внимательно имя и фамилию…
Кортец прищурил один глаз и с минуту глядел на справку. Наконец он поднял глаза на Джейка и сказал:
– Подчистка…
– Да… Имя «Антон» явно переделано и, скорее всего, из «Платона», а фамилия «Белов» здесь была длиннее.
Думаю, что «Бельский». Отчество то же, что и у моего отца, – «Николаевич»…
Кортец привстал. Он не был лишен способности удивляться, но в эту минуту его состояние скорее напоминало столбняк, чем удивление.
– Князь Платон Бельский?… Тот самый?…
– Думаю, что тот самый… Вам дать воды, месье?…
– А вам?
Джейк взял фужер с вином и сказал с улыбкой:
– А я, пожалуй, от радости, что нашел родного дядю, выпью вина!
Кортец заговорил нетерпеливо:
– Перестаньте ломать комедию, Джейк! Этот оперный князь-мельник меня серьезно всполошил.
– А меня нет. Я убежден, что это именно он, соперник моего отца и такой же охотник за книжным кладом, как и мы. Если это так, значит мы с вами, месье, приехали туда, куда надо.
– Но он уже пошарил тут до нас! В его распоряжении было тридцать лет! – раздраженный спокойствием Джейка, прорычал Кортец.
– Он мог шарить здесь сто лет, месье, и ничего не найти.
План тайника был в руках у моего отца, а не у него…
– Вот как! – насмешливо воскликнул Кортец. – А вы не забыли, что он про Годунова сказал?
– Я расшифровал это так: он слыхал все наши разговоры по-французски, он знает, зачем мы приехали сюда, и хочет нас выпроводить. Князь Платон не потерял еще надежды найти здесь тайник Грозного…
Кортец в раздумье зашагал по комнате. Остановившись у окна, он долго смотрел на высокую крепостную стену монастыря, уходившую вдаль из-за березовой рощи сиверского «Парка культуры и отдыха».
– Это опасный человек, Джейк, – заговорил он наконец.
– Такой же опасный, как и профессор Стрелецкий… Я
думаю, что мы должны установить с ним контакт, а затем как-то избавиться от него…
– …а заодно и от Стрелецкого… – подсказал Джейк.
– Джейк! – строго сказал Кортец. – У вас часто появляются дельные мысли, очень дельные… Но если бы вы могли не делиться ими со мной… Вспомните ваше обещание в Париже… Я хотел бы быть в стороне от некоторых ваших… э… весьма необходимых мероприятий. Вам двадцать пять лет, а мне за пятьдесят, и даже один год тюрьмы для меня будет моим последним годом…
Джейк осклабился:
– Я все помню, месье… Я помню свое обещание. Я
помню даже то, что вы получаете от треста пятнадцать процентов, а я только десять… Но я аристократ и свое обещание сдержу.
– О’кэй!. Да благословят вас аллах и святая дева! –
деловито сказал Кортец и молитвенно воздел очи горе.
* * *
А утром на другой день Тася пришла в комнату Волошина на первом этаже Дома колхозника и застала его разглядывающим какой-то фотоснимок. Тася заглянула через плечо товарища.
– М-да… полное разочарование, – сказал Волошин. –
Красочная мозаика стала серой, и вся прелесть этого удивительного церковного пола поблекла.
– Профессор говорит, что мозаику эту сделали по указанию Грозного после его второго приезда в монастырь, –
тихо произнесла Тася и добавила с сожалением: – Как жалко…
– Да, напрасно я не прихватил с собой цветную пленку… А остальные снимки хороши. Посмотрите, Настенька, на эту башню над озером. Ни дать ни взять богатырь стоит, как вечный страж в дозоре.