– За кем? – недоуменно оглядываясь, спросила Тася.
– За художником Еланским…
– Неужели вы серьезно думаете, что он украл письма
Евгении Бельской?
– Не знаю, он или нет, но я повторяю – мне его поведение кажется подозрительным…
Волошин взял Тасю за руку и повел за собой в обход управленческого здания на задний двор.
– Давайте обойдем конторские кельи, выйдем к Аллее
Скорби и тихонько подберемся к этому «художнику», –
тоном заговорщика предложил Волошин.
Они быстро прошли по березовой аллее, добрались до церкви Иоанна Предтечи и тихонько выглянули из-за угла… Еланского не было на холмике, где он часто сидел.
Там, подле заброшенной гробницы, стоял только его мольберт.
– Гм!.. Куда же он делся? – проворчал Волошин.
Он вышел на холмик и стал осматриваться.
– Смотрите! – воскликнула Тася и указала пальцем на второй ярус крепостной стены, где мелькнула фигура человека.
– Он!
Еланский исчез в каком-то проломе так же быстро, как и появился.
– Что он там ищет? – обшаривая стену злыми глазами, спросил Волошин. – Настенька, вы по-пластунски умеете ползать?
– Это как?
– На животе…
– У… умею.
Волошин заговорил шепотом:
– Ложитесь на живот и ползите сквозь эти джунгли… –
он кивнул на заросли полыни и репейника, – прямо к башне. Когда доползете, поднимайтесь через пролом в башне по каменной лесенке на второй ярус стены и очень тихо идите мне навстречу. Я тем временем проползу вон до того «каменного мешка». Понятно?
– Понятно…
– Вперед! – скомандовал Волошин и, бросившись плашмя на траву, как змея вполз в густую чащу полыни и репейника.
Тася с сожалением посмотрела на свое новое красивое платье и нерешительно оглянулась. Ей очень не хотелось порвать платье, расцарапать о колючки руки и лицо.
Неожиданно ей пришла в голову простая мысль: если вернуться назад и быстро обогнуть холм, то до башни можно с успехом добраться и не «по-пластунски».
Так она и сделала, и уже через две минуты достигла башни. Быстро и бесшумно вскарабкавшись по ее внутренней лестнице на кровлю первого яруса крепостной стены, она пошла по настилу над казематами и вскоре увидела Волошина. Он сидел на корточках и оглядывался по сторонам. Завидев Тасю, которая на цыпочках приближалась к нему, он приложил палец к губам.
Внезапно Тася услыхала глухие голоса, доносившиеся снизу. Волошин уже приник ухом к щели в настиле и махнул рукой, жестом приказывая Тасе лечь. Позабыв о своем новом платье, Тася легла на живот и прислушалась.
Внизу говорили по-французски…
* * *
Да, в полуразрушенном «каменном мешке» крепостной стены действительно говорили по-французски. Там находились Кортец, Джейк и монастырский сторож дед Антон.
Кортец то и дело беспокойно выглядывал из полуразрушенного «каменного мешка» во двор, а Джейк, вплотную подойдя к старику, говорил ему негромко, но внушительно, как гипнотизер:
– Нам все известно, князь. Вы не тот, за кого себя выдаете. Подделанная вами справка уличает вас полностью.
Мы также знаем, что именно привязывает вас к этому монастырю уже много лет. Вы ищете здесь библиотеку
Грозного…
Старик громко сопел и понуро глядел на груду кирпичей у себя под ногами. Джейк кивнул на Кортеца:
– Этот господин прибыл сюда из Парижа по тому же делу. Он представитель крупнейшей американской антикварной фирмы. Ему надо помочь. Если вы знаете что-нибудь о книжном тайнике, расскажите… Вы получите деньги, уедете отсюда и спокойно проживете еще много лет…
Старик молчал. Кортец напряженно вглядывался в его непроницаемое лицо. «Потомку великого конкистадора»
казалось, что Джейк ошибся, что старик сейчас пожмет плечами и скажет:
«Не пойму я, барин, по какому это вы со мной лопочете…»
Но старик выпрямился, сурово посмотрел на Джейка и заговорил на чистейшем французском языке:
– Да… вы не ошиблись… Я князь Платон Бельский… Я
не знаю, кто вы, молодой человек… но я слышал… все ваши разговоры… Думаю, что и вы не тот, за кого себя…
выдаете…
– Это не имеет значения, князь, – быстро ответил
Джейк.
– Вы хотите найти… книги царевны Зои и Ивана
Грозного? Напрасный труд… Я искал их здесь больше тридцати лет… и нашел…
Последнее слово старик не сказал, а прошептал, но этот звенящий шепот, как порыв ветра, можно было услышать и на берегу озера.
Кортец подошел к нему и вытаращенными глазами уставился в немигающие, сурово устремленные вперед глаза старика: