Ветлугин запустил палкой в забияк. Но черноухий уже отбился от своры и понесся прочь, яростно прыгая через рытвины во льду. Свора врассыпную шла за ним с высоко поднятыми хвостами.
– Загонят пса, – сказал Ветлугин, наблюдая за погоней.
– Ничего. Помирятся, – спокойно ответил Свенсон. –
Вместе друзьями вернутся. Мне эти собачьи бега по другой причине не нравятся.
– Ты думаешь?..
Ветлугин оглянулся.
– Вообще мы здесь должны быть тише воды и ниже травы. Так, кажется, говорят у вас, у русских? – сказал
Свенсон.
– Так.
Ветлугин вынул из футляра биноскоп и стал следить за гонкой собак. Три лайки уже отстали и беззаботно, как ни в чем не бывало, возвращалась к палатке. Один пес продолжал еще гнать черноухого. Невооруженными глазами обе собаки были едва видны среди ледяных глыб и сугробов снега. В биноскоп же ясно было видно, как мчался вперед истерзанный черноухий, как болтались у обеих собак языки, как летели из-под лап у них комья снега. Собаки ушли уже почти на целый километр.
– Придут, – безразлично сказал Свенсон. Он хотел идти в палатку, но вдруг Ветлугин схватил его за руку.
– Смотри! – крикнул он и сунул Свенсону биноскоп. –
Вот там, у тороса, похожего на гриб… Видишь?
Свенсон вгляделся, оторвался от биноскопа, удивленно глянул на Ветлугина, потом снова прижал к глазам телескопический бинокль.
– Они издыхают! – крикнул Ветлугин. Свенсон медленно опустил биноскоп. Ветлугин взял его у Свенсона и снова навел на двух собак. Обе лежали неподвижно, одна в двух шагах от другой; у обеих лапы были вытянуты, как культяпки у туго налитых вином бурдюков; кровавая пена пузырилась из оскаленных пастей, и белая шерсть их стала бурой.
Это случилось внезапно. Собаки мчались по гладкой льдине. И вдруг, одновременно, обе споткнулись, точно с размаху ударились о какую-то невидимую стену, и покатились в разные стороны, извиваясь и судорожно царапая лапами лед. Затем собаки замерли; лишь легкие конвульсии сводили их окоченевшие тела.
Свенсон и Ветлугин переглянулись, обвели горизонт настороженными глазами.
– Да-а… – наконец сказал Ветлугин. – Это любопытно.
– Там начинается отравленная зона, – спокойно резюмировал Свенсон.
Ветлугин вновь поднес к глазам биноскоп.
– Они совсем почернели, как уголь!
– Это кармонзит. Сильнейший яд. Крестовики называли его «святой водой». – Свенсон иронически взглянул на своего друга. – Мы с тобой сейчас мало отличались бы от тех двух псов, если бы вчера продвинулись вперед хоть на один километр.
– Значит, «апостолу Петру» суждено раньше помереть, чем нам с тобой. Не так ли, Эрик? – весело ответил Ветлугин, но тотчас же стал серьезным. – Что ты предлагаешь?
– Нам другого ничего не остается: надо дать знать Ливену и вернуться на Ева-Лив.
– Будем ждать тумана?
– Подождем. Так будет вернее. Станция могла ошибиться на час-полтора, не больше.
* * *
В тот же день профессор Ливен получил шифрованную радиограмму от Ветлугина. Радиограмма очень напоминала сводку о погоде: она изобиловала цифрами и специальными метеорологическими эпитетами. После расшифровки она выглядела так:
«25 километров к западу от Ева-Лива прошли днем при
густом тумане. Ледяной припой стоит на месте. Эрик
полагает, что он зашевелится не раньше 15 июля. Дорога
очень трудна: торосистый лед, заусенцы, надувы, тре-
щины, разводья в некоторых местах. Во время разведки ни
звукоуловители, ни вибриометры не дали подозрительных
показателей. После ночевки случайно обнаружили в кило-
метре от себя зону, отравленную „святой водой“. По-
гибли две собаки. Возвращаемся на Ева-Лив. Ждем ваших
сообщений».
Радиограмма эта была зачитана профессором Ливеном вслух в большой комнате гостиницы Мальмгрена. Слушали ее: Силера, Ирина Ветлугина, механик Хьюз, практикант Бельгоро и четыре других сотрудника Ливена из его гибралтарской экспедиции.
Ливен заметил, как вытянулись физиономии у его слушателей.
– Товарищи, – сказал Ливен, – мы прибыли на архипелаг Вейпрехта – Пайера не для того, чтобы отсиживаться в гостинице. Поэтому мы завтра же выступаем в путь на
Ева-Лив, где нас ждут товарищи Ветлугин и Свенсон.